|
На это мы можем ответить так: в дни восстания, - а нам, слава Богу, довелось явиться их свидетелями, - самое дорогое оружие не всегда оказывается в самых белых руках. Этот человек около часу назад прибыл из Версаля и отлично знал, что там произошло, ибо на вопросы трактирщика, подавшего ему бутылку вина, к которой он даже не притронулся, он отвечал: Что королева отправилась в Париж вместе с королем и дофином; Что они тронулись в путь около полудня; Что они, наконец, решились остановиться во дворце Тюильри и, значит, в будущем в Париже больше не будет перебоев с хлебом, так как теперь здесь поселятся и Булочник, и его жена, и их Подмастерье; И что сам он ждет, когда проследует кортеж. Это последнее утверждение могло быть верным, однако нетрудно было заметить, что взгляд ремесленника с большим любопытством поворачивался в сторону Парижа, нежели в сторону Версаля; это обстоятельство позволяло предположить, что он не считал себя обязанным давать подробный отчет достойному трактирщику, задавшему этот вопрос. Впрочем, спустя несколько минут его внимание было вознаграждено: в конце улицы показался человек, одетый почти так же, как он сам, и, по-видимому, занимавшийся сходным ремеслом. Человек этот шагал тяжело, как путник, за плечами которого долгая дорога. По мере того, как он приближался, становилось возможным разглядеть его лицо и определить его возраст. Лет ему, должно быть, было столько же, сколько и незнакомцу, то есть можно было смело утверждать, что ему, как говорят в народе, давно перевалило за сорок. Судя по лицу, это был простой человек с низменными наклонностями и грубыми чувствами. Незнакомец с любопытством его рассматривал; при этом на лице у него появилось какое-то непонятное выражение, словно одним взглядом он хотел бы оценить, на что дурное и порочное способен этот человек. Когда мастеровой, подходивший со стороны Парижа, оказался всего в двадцати шагах от человека, стоявшего в дверях, тот зашел в дом, налил в стакан вина и, вернувшись к двери, приподнял стакан и окликнул путника: - Эй, приятель! На дворе холодно, а путь неблизкий; не выпить ли по стаканчику вина, чтобы согреться? Шагавший из Парижа ремесленник огляделся, словно желая убедиться в том, что приглашение относилось к нему. - Вы со мной говорите? - спросил он. - С кем же, по-вашему, я мог разговаривать, если вы один? - И вы мне предлагаете стакан вина? - А что в этом такого? - Хм... - Разве мы с вами не из одного цеха или почти так? Мастеровой в другой раз взглянул на незнакомца. - Многие могут причислять себя к одному цеху, - отвечал он, - тут важно знать, мастер ты в своем деле или только подмастерье. - Вот это как раз мы и можем выяснить за стаканом вина. - Добро! - кивнул ремесленник, направляясь к двери кабачка. Незнакомец показал ему стол и подал стакан. Ремесленник взял стакан, взглянул на вино, словно оно внушало его недоверие, которое прошло сразу же после того, как незнакомец наполнил до краев и другой стакан. - Вы что же, так зазнались, что и не хотите со мной чокнуться? - спросил он. - Да что вы, наоборот: давайте выпьем за нацию! На мгновение взгляд серых глаз незнакомца задержался на ремесленнике. |
