|
Это происшествие и отвлекло короля от молитвы, но оно было столь незначительным, что карета даже не остановилась. Когда же спустя два часа и десять минут она остановилась, то была уже у конечной цели своего пути. Как только король почувствовал, что карета остановилась, он склонился к уху священника и шепнул: - Вот мы и прибыли, сударь, ежели не ошибаюсь. Господин де Фирмонт промолчал. В то же мгновение один из трех братьев Самсонов, парижских палачей, подошел к дверце кареты и распахнул ее. Король положил руку аббату де Фирмонту на колено и властно проговорил: - Господа! Поручаю вам этого господина... Прошу вас позаботиться после моей смерти, чтобы его никто не обидел; я прошу именно вас последить за ним. Тем временем подошли два других палача. - Да, да, - отвечал один. - Мы о нем позаботимся, не беспокойтесь. Людовик вышел. Подручные палача подошли к нему вплотную и хотели было его раздеть; однако он презрительно усмехнулся, оттолкнул их и стал раздеваться сам. На мгновение король остался в образовавшемся вокруг него плотном кольце; он бросил наземь шляпу, снял камзол, развязал галстук; палачи снова подступили к нему. Один из них держал в руке веревку. - Что вам угодно? - спросил король. - Связать вас, - отвечал палач, державший веревку. - Вот на это я не соглашусь никогда! - вскричал король. - Вам придется отказаться от этой затеи... Делайте, что вам положено, но меня вы не свяжете! Нет! Нет! Никогда! Палачи возвысили голос; назревавшая схватка у всех на глазах лишила бы жертву достоинств, приобретенных им за шесть месяцев жизни, полной спокойствия, мужества и смирения; один из братьев Самсонов, проникшись жалостью и в то же время будучи вынужден исполнить страшную миссию, подошел и почтительно произнес: - Государь! Вот этим платком... Король взглянул на духовника. Тот сделал над собою усилие и проговорил: - Государь! Так вы будете еще более похожи на Христа, пусть это послужит вам утешением! Король поднял к небу глаза, в которых застыло выражение неизъяснимой муки. - Разумеется, - молвил он, - только Его пример может заставить меня пережить подобное оскорбление! Повернувшись к палачам и смиренно протянув им руки, он продолжал: - Делайте, что хотите, я выпью эту чашу до дна. Ступени, ведшие на эшафот, были крутыми и скользкими; пока король поднимался, его поддерживал священник. Почувствовав, как в какое-то мгновение осужденный всем телом навалился на его руку, аббат подумал было, что в последнюю минуту король сдался; однако дойдя До последней ступени, тот вырвался, если можно так выразиться, из рук духовника и бросился к другому краю площадки. Он был весь красный и никогда дотоле не казался таким оживленным и возбужденным. Барабаны по-прежнему гремели; он взглядом приказал им умолкнуть. Король заговорил громко, уверенно: - Я умираю невиновным, я не совершал ни одного из предъявленных мне обвинений; я прощаю тем, кто повинен в моей смерти, и прошу у Бога, чтобы кровь, которую вы сейчас прольете, никогда не пала на Францию!.. - Бить в барабаны! - приказал чей-то голос, который долгое время считали принадлежавшим Сантеру, но в действительности это выкрикнул г-н де Бофранше, граф д'Уайя, незаконнорожденный сын Людовика XV и куртизанки Морфизы. |
