|
- Прошу. Потом, ухмыляясь, открыл дверцу мне. С букетом я был совершенно беспомощен. - Прошу и вас. Навалившись обеими руками, сам распахнул перед нами створку ажурных ворот. Полого вверх в темную глубину сада уходила дорожка. - Добро пожаловать в приют убогого чухонца. Забавно, он уже не в первый раз называет так свое родовое гнездо. Я никогда не решался спросить, в чем тут дело. Подозреваю, игра сложилась уже давно, благодаря многолетней фамильной дружбе князей Чавчавадзе с баронами Маннергейм. Корни ее уходят годы, пожалуй, в тридцатые. Вот и Ираклий в свое время долго служил вместе с Урхо. Я с Урхо никогда не был особенно близок, и никогда мне не довелось бывать в его особняке под Виипури, но, думаю, случись такое, у ворот он непременно пригласил бы войти в бедную саклю, прилепившуюся к крутому склону соплеменных гор. Или что-нибудь в этом роде. Наконец-то тень. Только в саду я понял, как, при всей своей любви к солнцу, с непривычки устал от него. Настоящей прохлады не было, однако, и здесь - сухой прогретый воздух томно играл листвой, колыхался среди деревьев, причудливо катая волны запахов от одного к другому, так что, проходя мимо олеандра или жасмина, мы вдруг ощущали на миг аромат глицинии, а возле глицинии вдруг проносилась струйка тягучей патоки дрока. Хотелось сесть на землю, привалиться спиною к стволу хотя бы вот этой фисташки, зажмуриться и дышать, дышать. - Хочу обратить ваше внимание, Станислава Соломоновна,- древний источник. Он волшебный. Еще триста с лишним лет назад люди заметили, что каждый глоток отнимает один грех. - О-о! У меня как раз такая жажда! Нужно пить и пить! Она стремительно подбежала к высокой тумбе красного кирпича, в нише которой журчала чуть слышно кристально чистая влага. Стараясь стоять подальше, чтобы не забрызгать платье, и даже отведя одну руку за спину, ладошкой другой она черпала и пила, пила. Не простудилась бы... Только что с солнцепека, а горлышко-то у нее слабенькое, я знал. Отвернувшись, выпрямилась, отряхивая руку. Лицо - счастливое, глаза сверкают, и чуть вздрагивает безымянный цветок в черных кудрях. И влажно поблескивает подбородок. - Вкусная! И двадцать семь грехов как не бывало! А можно еще, он не обмелеет? - Сколько вашей душе угодно, Станислава Соломоновна. Я вижу, вы великая грешница. Или решили запастись на будущее? Только не простудитесь. Он будто читал мои мысли. Может и читал слегка. Друг. - Александр тоже вчера набросился было,- Ираклий лукаво посмотрел на меня и подмигнул.- Но потом быстро понял, что есть напитки куда более целебные. Стася совсем по-детски затягивала шею, чтобы с подбородка не капнуло на платье. - Еще пятнадцать,- опять повернулась она к нам, вытирая улыбающиеся губы тыльной стороной ладони.- А? Нет, целебнее нет. - А молодые вина? - явно оскорбился Ираклий. - Спасибо, Ираклий Георгиевич, но это не для меня. С нею что-то случилось? Она вдруг подошла ко мне. Взглянула чуть исподлобья. - Здесь можно принять душ, Саша? Я успею до обеда? - Разумеется. Сейчас я провожу. Наконец-то что-то родное в интонации. И тоски - как ни бывало, лишь удивление: что за тьма мне пригрезилась, из какого ящика Пандоры? Ведь все хорошо, все чудесно. Покой, солнце. Дышать... - Как красиво здесь.- сказала она. - ДА. Я знал, что тебе понравится. Идем. - Знаешь, что я подумала там, у Джвари? Совершенно необходимо иногда увидеть воочию те прекрасные места, о которых до этого только читал и только от поэтов знал, как они прекрасны. |
