Сева тогда работал инженером на авиационном заводе. Предприятие, в связи с последствиями мирового экономического кризиса, дышало на ладан, и Сева сидел дома. Они выпили много водки за встречу и погуляли по городу. Троюродный брат оставил после себя самые лучшие впечатления — коренастый, белобрысый, добрый малый с забавным поволжским «оканьем». Город также понравился Косте, можно сказать даже, местами восхитил. Площадь Куйбышева, Иверский монастырь, Набережная Волги, Бункер Сталина, невероятный размах промзоны и тихие уголки в парках, и еще много, много всего — здесь было чем восторгаться.

Особенно Костю впечатлил бункер Сталина, превращенный в подземный музей. Туда они зашли с Севой утром, предварительно смазав похмельные скрипы литром пива на двоих. Экскурсовод, приятная стройная девица в очках, чем-то напомнившая Муконину преподавательницу немку из Академии, животрепещуще рассказала предысторию. Когда осенью тысяча девятьсот сорок первого года фашистские дивизии вплотную подошли к Москве, было принято решение эвакуировать верхушку страны в Куйбышев — так раньше называлась Самара. Касаемо непосредственно вождя народов Сталина — его эвакуация намечалась в случае крайней необходимости, «смотря по обстановке». Параллельно с постановлением об эвакуации было принято решение построить в Куйбышеве бункер для Генералиссимуса и его свиты под зданием обкома партии. В то время умели строить молниеносными темпами не за деньги, а за идею. И к концу тысяча девятьсот сорок второго года бункер был сдан в эксплуатацию. Костю удивил тот факт, что просторный склеп в эклектическом стиле совковой помпезности и арочной метрополитеновости… — Этот склеп, по заверениям немки, был совершенно герметичен и рассчитан на полную автономность в течение что-то около пяти суток. Так что, если бы и Самару разбомбили, то за эти дни, в случае завала обоих выходов, Иосифа Виссарионовича все равно откопали бы, аки клад с золотыми монетами. Впервые в истории Советской империи в бункере работала установка по регенерации воздуха и создавалось давление, близкое к атмосферному.

После подземного музея троюродные братья еще долго бродили по городу, а потом снова взяли водки и вернулись домой. У Кости был билет на поезд на следующее утро.

…— Я в Самаре тоже давно не бывал, — признался Камазист, прерывая Костины воспоминания. — Все по юго-востоку курсирую. Уфа — Курган, Челябинск — Уфа. А тут подрядился, просто бабки хорошие пообещали. Потому что мало кто туда хочет ехать, опасно. Черт бы в эту Поволжскую Республику не совался.

— А что везете-то, если не секрет, конечно? — поинтересовался Костя.

— Да какой там секрет. Вон, консервами под завязку забили и бывай, велено доставить к сроку.

— Консервами? — немного удивился Костя.

— Ну да. — Камазист повел плечом. — Тушенка там, каша со свининой, горбуша, мясо птицы. Видать, совсем нечего жрать стало в Самаре. С голоду пухнут. Ходят, наверно, по городу и за животики держатся, ха-ха-хах!

У Муконина мелькнула мысль: «А ты хоть проверял? Может, там вовсе и не консервы, в банках-то?»

— И кому везешь? — спросил он вслух, решив, что уместно уже перейти на «ты».

— А мое какое дело? Мое дело доставить, баблосы получить и свалить. Не знаю: в документах «ООО» какое-то указано с адресом и все тут.

— Понятно.

Водитель замолчал. Покручивая большой руль, как штурвал корабля, он бывалым взглядом теперь уткнулся в дорогу. И от этого привычного взгляда маленьким кустиком давно выросли морщинки от края глаза к виску.

Костя тоже посмотрел на дорогу. Чистая серая лента усыпляюще сужалась вдали, где сбегались просветленные солнцем два леса.