| И можно даже догадываться, что Феодорит желал в своей истории доказать, что в некоторых отношениях Александрийская церковь уступает по своему церковно-историческому значению — Антиохийской церкви. В церкви Александрийской, не без особенного намерения говорится у Феодорита, возникла гибельнейшая из ересей — Арианская. Не даром у Феодорита ересь Ария служит исходным пунктом его повествования, с нее начинается рассказ у него. А какое зло принесло арианство — на этом вопросе историк сосредоточивает свое особенное внимание. Сама Александрийская церковь заразилась тяжкою болезнью и вместе с тем заразила ею другие общины христианские в других местах. «Где сначала и как посеяны были эти плевелы (Арианство) — я расскажу», говорит Феодорит на первых страницах своей истории. «Есть город Александрия, — город величайший и многочисленнейший». Отсюда-то и вышло арианство. Изобразив далее Ария, как орудие противника истины (диавола), историк говорит, в чем заключалось его учение и замечает: «учение свое он (Арий) распространял не только в церкви, но и на сходбищах и ходя по домах увлекал на свою сторону всех, кого мог» (I, 2 (1)). В церкви Александрийской оказалось мало сопротивления ереси. Она распространилась здесь, а отсюда и по другим странам. «Богохульство, пишет Феодорит, распространилось в церквах Египетских и восточных; происходили дела горькие и достойные слез» (I, 6 (5)). Но не один Арий возмущал церковь Египетскую; не меньшие смуты произвел и Мелетий Фиваидский; он, по словам Феодорита, в нач. IV века «наделал шуму и смятения во всей Фиваиде и в пограничном с ней Египте». Феодорит не удовлетворяется тем, что в слишком преувеличенных чертах изображает Мелетианский раскол начала ІV-го века, он утверждает, что раскол этот продолжался до времен самого Феодорита и вызвал новые заблуждения. «Следы Мелетиева безумия сохранились и до настоящего времени», пишет Феодорит: по крайней мере в тех странах есть какие-то общества монахов, которые «не слушают здравого учения» (1, 9 (8)). Очевидно Александрия и церковь Египетская рисуются каким-то очагом, где с легкостью и быстротой зарождаются и спеют самые вредные заблуждения. В этом отношении Египет и Александрия много ниже Антиохийского церковного округа, где всегда хранилась вера христианская в народе с большею твёрдостью; а если и были здесь волнения и беспорядки, то их, как дает разуметь Феодорит, вносили посторонние лица, в роде Западного пришельца Павлина и различных проходимцев насильственно занимавших Антиохийскую кафедру (I, 22 (21); II, 9 (7)) и т. д.. Желание историка поставить Антиохийскую церковь — в широком смысле этого слова, выше Александрийской проглядывает и в других фактах, встречающихся в рассматриваемой истории. Едва ли случайно в рассказах о кознях ариан против православных епископов Евстафий занимает первое место по сравнению с Афанасием; последний назван «другим столпом (αλχον πυργον) благочестия» (I, 25 (24)), если только здесь не хронологическое исчисление исторических происшествий. Но едва ли чем можно объяснить то обстоятельство, что при исчислении преемств епископов в важнейших церквах Феодорит о епископах Антиохийских говорит прямо после Римских (I, 3(2)). Заключительная глава истории Феодорита, где списки епископов важнейших церквей идут в таком порядке: Римские, Антиохийские, Александрийские — есть явное доказательство желания историка поднять церковно-историческое значение Антиохии на счет Александрии. — Несомненно, Феодорит писал свою историю во время развития монофизитства (V, 3) — этого Египетского нарождения: Диоскор был архиепископ Александрийский. Историк, уже не мало потерпевший от первоначальных монофизитов и убежденный, что его страдания в этом случае не кончились, очень естественно, мог прийти к мысли написать такую историю, которая служила бы некоторого рода обвинительным актом против той церкви, из которой вышли Арий, Мелетианский раскол, Монофизитство. |
