Я стояла на месте, но никто меня не окликал. Потом из избы вышла какая-то барыня в нарядном сарафане, остановилась на крыльце, широко зевнула и стала грызть орешки, сплевывая скорлупки на двор. Я ей низко поклонилась, но она меня не заметила, почесала себя ниже спины, опять во весь рот зевнула и вернулась в избу. Уйти восвояси я не могла, боялась барина, пришлось ждать, когда меня заметят. На мое счастье из барской избы вышла старая старушка с добрым лицом, спустилась с крыльца и, на мой поклон, спросила:

    -  Ты чего, милая, тута который час стоишь?

    -  Барин приказал прийти, да вот не знаю, как о себе сказать, - ответила я.

    -  Так чего ты здесь стоишь? - удивилась она. - Иди в дом, да сама доложись.

    -  Боязно, бабушка, как бы чего не вышло, - ответила я. - Вдруг барин заругается!

    -  Иди, милая, не робей. Правда, думаю, сейчас барину-то не до тебя. Он Акульку, свою попутал на блуде вот и лютует.

    -  На чем, бабушка, попутал? - не поняла я.

    Старуха засмеялась и ответила так, что я опять не поняла:

    -  Скоро сама узнаешь, про наши бабьи грехи.

    -  Я, бабушка, грешить никогда не буду, - сказала я. - Грешить - грешно, за грех Боженька накажет.

    -  Ну, да? - улыбнулась старуха. - Зарекался кувшин по воду ходить! Все, милая грешат, без того прожить нельзя. Грех, он что, тьфу на грех, ты знай греши, но не забывай вовремя покаяться.

    Было видно, что старуха добрая и я бы с ней еще поговорила, но тут из барской избы вышел какой-то красивый как картинка кудрявый красавец, одетый в синие портки, красную рубаху, смазные блестучие сапоги и расписную жилетку, и велел мне идти вслед за ним.

    -  Иди, милая, иди, не робей, - улыбнулась добрая старушка, - это наш лакей Степка, он парень хороший, только выпить любит.

    Степке ее слова не понравились, он показал бабушке язык и пошел назад в избу, а я пошла следом за ним. Скоро, он привел меня в просторные сени и велел сесть на лавку. Я послушно села, а он тотчас ушел в покои. Не успела я осмотреться, как за мной пришла давешняя барыня, что зевала на крыльце, и велела идти с ней к барину. Я испугалась, но послушалась. Мы прошли в залу. Там на мягкой лавке с высокой спинкой сидел наш барин. Я остановилась в дверях. Он увидел меня и тотчас поманил пальцем. Я подошла к нему, и низко поклонилась.

    Барин был очень нарядный, но одетый почему-то в бабий салоп из золоченой холстины. Он сидел как-то боком, одну голую ножку поджав под лавку, а другую в шелковом чулке положив поверху. Я опять ему поклонилась, и он мне в ответ кивнул головкой. Хоть наш господин и был невысок ростом, но зато с большим животом и круглым лицом. Я его не видела с прошлого рождества, и мне показалось, что с того времени он как-то опух. Я исподволь осмотрела его, а он, не скрываясь в упор, рассмотрел меня. Мне стало стыдно, что я такая некрасивая и затрапезная, но барин меня не заругал.

    -  Ты, значит, и есть девка Алевтинка, - наконец спросил он, - дочь Сергея Дальнего?

    -  Да, - едва слышно ответила я.

    -  Выросла. А я тебя помню еще вот такой, - показал он невысоко от пола. - Помнишь, как я тебе сладости носил?

    -  Как же не помнить, вы завсегда наши благодетели, а мы ваши дети, - ответила я как было положено в таком случае.