Ему мой ученый ответ понравился и он даже улыбнулся. Я обрадовалась, что он сейчас отпустит меня домой, но не тут-то было.

    -  Надумал я тебя, Алевтинка, замуж выдать, - вдруг сказал он. - Хочешь, дура, замуж?

    -  Не, я домой хочу к мамке, - с испуга ответила я и начала пятиться к дверям.

    Барин рассмеялся, полез в карман салопа, вытащил табакерку, отправил в нос табак и два раза громко чихнул.

    -  К мамке, говоришь? Эх, ты, дурочка, деревенская! Все видать позабыла?! Это хорошо. К мамке она хочет! Тебе девка пора барину рабов рожать, а не за мамкину юбку держаться. Ничего, как увидишь жениха, рада будешь!

    Помещик повернулся к дверям и громко позвал:

    -  Эй, Степка, Аленка, есть там кто-нибудь!

    В залу заглянул красавец Степка и ленивым голосом спросил:

    -  Чего надо?

    Барин рассердился, опустил ногу с лавки, хотел, было встать, но раздумал и просто закричал, краснея лицом:

    -  Я тебе дам. чего надо! Ты мне еще поговоришь! Давно видать не драли? Хочешь, как Алексашка плетей получить?

    -  А я чего? - сразу же поменял голос Степка. - Чего это, как чуть что так сразу плетью грозитесь? Нешто я так без понятия?

    -  Тот-то, - остыл помещик. - Бегом на конюшню, и подать мне сюда Алексашку!

    Степан скрылся, а барин начал ворчать себе под нос:

    -  Совсем распустились холопы, вовсе страх забыли! Это все моя доброта!

    Я стояла, ни жива, ни мертва, не зная, что меня ждет. Барин больше на меня не смотрел, говорил сам с собой. Со страха я почти не понимала его слов. Не знаю, сколько времени мне пришлось ждать, наверное, долго, пока, наконец, вернулся лакей с Алексашкой. Я как взглянула на него, у меня будто оборвалось сердце. Он был хорош как сказка. Против него даже Степка показался мне совсем невидным.

    Из себя Алексашка был весь гладкий, с усами прямо как у благородного, а на лбу, выпущенным из-под червонной мурмолки с лаковым козырем, спускался до правого глаз кудрявый пшеничный чуб. Даже одежда у него была господская, и сапоги блестели как жар!

    Красавец вошел, повинно опустив голову, и остановился возле порога.

    -  Ну, что встал, что встал, анафема! - закричал барин. - Иди сюда, посмотри мне в глаза своими бесстыжими зенками!

    Алексашка молча подошел и, не поднимая глаз, поклонился.

    -  Девок и баб тебе шельмецу было мало? На мою последнюю радость позарился?! - кричал, распаляя сам себя, помещик. - Я ли тебе не отцом родным был? Я тебя не жалел и не возвеличивал? А ты мне чем, мерзавец, отплатил?

    -  Напраслину на меня наговорили, - тихо ответил Алексашка. - Не было у нас с Прасковьей ничего.

    -  Не было говоришь? Так докажи!

    Красавец поднял на господина удивленный взгляд и тут же быстро опустил голову, но ответил дерзко:

    -  Могу и доказать, если хочете, хоть перекрещусь.

    -  Мне твоего креста не надобно, а вот жениться тебе придется! - успокаиваясь, сказал помещик. - Вот твоя невеста, любуйся, можешь хоть завтра под венец!

    Алексашка повернулся ко мне и посмотрел оценивающим взглядом. У меня сжалось сердце, и лицо ожег нестерпимый жар стыда. Что дальше делал нареченный, я не знаю, опустила голову долу. Мне было впору провалиться сквозь землю со стыда.

    -  Ну, что молчишь, анафема? - опять закричал помещик.