Он схватился за подлокотники и толкнул кресло назад, не обращая внимания на Лизабет. Он заговорил с Сасс, умолял ее остаться с ним, дать ему знать, что она готова бороться, что понимает, насколько ее губит эта женщина.

— Сасс, скажи хоть слово. Или моргни, или дотронься до носа. — Он засмеялся, и в его смехе звучала истерика, как будто его время на этой земле истекало, и только она могла его продлить. — Сасс, одно слово. И все, больше ничего не нужно. Просто скажи мое имя, и я клянусь, что выброшу эту паскуду через забор.

Он не находил слов, чтобы убедить ее в своей преданности. Конечно же она должна знать, что он не сбежит, как другие, и не похоронит ее заживо, как это сделала Лизабет. В этой паузе, растянувшейся до бесконечности, Лизабет затихла. Шон смотрел в отрешенное лицо Сасс, и они ждали, когда она восстанет из летаргии. И она заговорила. Как ни трудно это было, но Сасс Брандт улыбнулась и сделала почти так, как он хотел.

— Через стену не нужно. Просто попроси ее вернуться в дом.

После этого Шон взял в свои большие, сильные ладони маленькое, сиротливое личико Сасс и поцеловал ее, нежно коснувшись губами ее губ, не причиняя ей боли, лишь обещая, что теперь жизнь начнется для нее заново.

— Хочешь еще пить? — Шон протянул стакан, принесенный Мари, но Сасс покачала головой. — Устала?

На этот раз она кивнула.

— У меня болят ноги.

— Конечно они будут болеть. Но это пройдет со временем. Ты должна их тренировать. Так ты говоришь, что могла ходить после несчастного случая?

— Да, всего несколько шагов. Но Лизабет решила, что будет лучше, если я посижу в кресле. Немного.

— И сколько продолжалось это «немного», Сасс? — Шон сделал вид, что ставит стакан с водой на поднос, стоящий за спиной. Ему не хотелось, чтобы Сасс увидела признаки гнева. Пусть ему будет тяжело, но он попытается общаться с этим чудовищем, именующим себя подругой Сасс. Но всякий раз, когда он думал о том, как она держала Сасс в этом доме, отрезанной от всего мира, от всего, что ей знакомо и дорого, ему хотелось…

— Не знаю. Несколько недель. Несколько месяцев. Шон, я так устала. Я не могу думать. У меня так долго не было никого, с кем я могла бы общаться. — Голос Сасс оборвался. Рука потянулась к шее и стала играть с отросшими кудрявыми волосами.

Нежно прикоснувшись к этой беспокойной руке, он сказал:

— Ты красивая женщина, Сасс, только немного ослабевшая от болезни. Можешь не беспокоиться о том, как ты выглядишь. Все вернется. Матерь Божия, все обязательно вернется.

Сасс покачала головой и опустила глаза, и Шон увидел, как на кончике ее шелковистых ресниц повисла слеза и соскользнула по щеке. Он вытер ее, не говоря ни слова, позволив молчанию наполниться прекрасными звуками природы. Вдали шумели волны, какая-то птица возвещала об окончании дня, шелестела листва, а ветер приносил вкус соли. Шон хотел, чтобы Сасс почувствовала все это, услышала эти отзвуки жизни, которые помогут возродиться и ей. Прямо как в тот день, когда он достал ее из-под снега и наконец ощутил ее слабое дыхание и заметил краски на ее лице. И это крошечное свидетельство того, что жизнь в ней еще теплится, заставило вновь ожить и самого Шона Коллиера.

— Я так не думаю, Шон. Все позади, моя жизнь кончена.

— Не надо так говорить. Как может звезда такой величины, как ты, удариться о землю и не оставить кратер величиной с Ирландию? — Шон нежно взял ее за подбородок, и все-таки она не взглянула на него. — Я пока что не слышал в новостях, что в космосе над нами погасла суперзвезда.

— Я устала, Шон.

Сасс откинула назад голову. Единственная улыбка, получившаяся у нее, давно растаяла.