Мисук покосилась на свитки и футляры с книгами.

— Интересуешься, чем я тут занят?

Кагеру протянул ей первую попавшуюся рукопись. Мисук прочитала начало — и захихикала.

— «Повесть о двух влюбленных соснах»! Развлекаешься сказками?

— Это театральные пьесы, — серьезно ответил мокквисин. — Ты, наверно, и не знаешь, что в старину на островах Кирим существовал древнейший ритуальный театр?

Мисук небрежно бросила рукопись на кучу свитков.

— Мне до театра дела нет. Хватит пустой болтовни, колдун. У меня к тебе пара вопросов.

— Я давно жду, когда ты наконец перейдешь к делу.

Девушка обняла руками колени.

— Скажи, не знаком ли ты с неким… даже и не скажу наверняка, человеком, демоном или призраком… Выглядит он как уроженец Кирима, на вид лет тридцати, синеглазый, одевается в черное, на лбу клеймо императорской тюрьмы…

— Нет, не знаком, — после долгой паузы ответил Кагеру. — Вот удивительный вопрос, не ожидал. Клейменый призрак, надо же… А что он натворил, этот «демон или человек»?

— Он преследует Мотылька, — взглянув ему в глаза, сказала Мисук.

Как ни владел собой Кагеру, а все же при звуке имени Мотылька его перекосило от ненависти.

— Преследует? С какой целью?

— Я еще сама не поняла. То ли он пытается втравить его в неприятности, то ли наоборот, защитить. А может, у него свои цели, с благом или горем Кима никак не связанные. Я, по правде сказать, собиралась спросить тебя. Я сильно подозревала, что этот призрак — один из твоих слуг. Но теперь что-то засомневалась.

— Нет, это не мой слуга. И я не посылал его убить Мотылька по одной простой причине — я собираюсь прикончить его собственноручно.

— Речь вовсе не идет об убийстве, — сказала Мисук, внимательно наблюдая за своим бывшим учителем. — Этот клейменый тип… ты не поверишь, о чем он просил нашего малыша Мотылька. Он допекает его просьбами убить некоего Рея Люпина. Рей — приятель Кима, говорят, весьма одаренный юноша, но решительно ничем не примечательный…

— Рей Люпин? — повторил Кагеру. — Смутно припоминаю. Какой-то купеческий сынок, который решил стать монахом. О нем упоминал тот бедняга-гадальщик, как там его звали…

— Кушиура, которого ты убил, — насмешливо подсказала Мисук. — Сначала, само собой, выведав последние вести о Киме — с какой целью, очевидно. Да, я многое о тебе знаю. Не так уж ты слаб, как прикидываешься. Даже твой волчий демон по-прежнему тебе служит. Предупреждаю, — глаза девушки сузились, — даже не старайся навредить Мотыльку! Я этого не оставлю!

— Конечно, с таким защитником, как ты, не сравнятся все монахи Каменной Иголки. Парню будет за чьей спиной укрыться, когда у монахов лопнет терпение и они выставят его за ворота, — презрительно ответил Кагеру. — Не пойму, зачем ты возишься с этим несчастным Мотыльком?

Мисук торжествующе улыбнулась и нанесла последний удар:

— Я намереваюсь выйти за него замуж.

Кагеру треснул ладонью по низкому столику. Глиняный светильник подпрыгнул, едва не опрокинувшись, свитки и разрезные книги посыпались во все стороны.

— Зачем тебе Мотылек?! — рявкнул он. — Он просто мальчишка и ничего больше! Если бы я воспитал его, из него, возможно, могло бы получиться что-то путное. А Вольгван Енгон вырастил из него заурядного светского бездельника. Клянусь, такому ничтожеству даже мстить — себя не уважать…

— Да, ты бы мог его выучить, — перебила его Мисук, — только ведь ты предпочел принести его в жертву! Ты бы и меня мог выучить, если бы преодолел свою гнусную натуру.