На первом ярусе святилища, лишенном окон, буря почти не ощущалась. Ровным пламенем горели светильники. Успокаивающе поблескивали в сумраке полированные колонны из темно-золотистой сосны, смолистые балки под потолком. Пятна красного и синего в глубине алтаря; отблески огоньков на бронзовых гадательных дисках — как будто ничего не изменилось. В темноте под сводом прятались от бури ласточки. Из алтарной ниши, из-за резной решетки внимательными человеческими глазами смотрел белый дракон — одна из ипостасей Сахемоти-но ками, бога, которому поклонялись в святилище Омаэ. В когтистых лапах дракона сиял символ его власти — бахромчатая звезда. Вокруг закрытого алтаря стояли фигурки-мусуби — «одушевленные», — изображения различных низших божеств. Маленькие киримские боги — почти все они уже потеряли и власть, и имена.

Рядом с алтарем собрались жрецы. Их осталось всего пятеро — из восьмидесяти восьми. Прочие давно сбежали, спасаясь от гнева богов Небесной Иерархии и императорских войск. Жрецы сидели, опустив глаза, и каждый пытался казаться спокойным, чтобы подбодрить других. Никто не молился — молиться было поздно. Кирим захвачен. Официально объявлено — никакого государства здесь нет и не было. Вы — провинция империи; ваш властелин на земле — Великий Неименуемый, на небе — Господин Семи Звезд. Осталось только убедить в этом недобитых киримских богов. Некоторые из них отличались редким упрямством.

Снаружи так грохнуло, словно небо обрушилось на землю. Жрецы вскочили на ноги, решив, что настал их последний час. Но гром прокатился по небу и больше не повторился; кажется, и буря пошла на убыль. Неужели кончено?

И тут в пропитанном благовонием воздухе раздался сухой пронзительный треск. Светильники мигнули, пламя на миг стало синим, храм погрузился в тень. Когда огни снова вспыхнули, в дверях появилась фигура в доспехах, окруженная облаком ядовитого дыма.

Обычный человек, не жрец, не смог бы увидеть того, кто появился в храме. Бог был высок и строен, с ног до головы закован в пластинчатые латы. Шлем с устрашающими крыльями закрывал пол-лица. Пластинчатые доспехи покрывал белоснежный иней. От фигуры веяло невыносимым холодом, даже не зимним — потусторонним. В руках бог держал пылающее копье. Листовидный наконечник багровел изнутри, постепенно остывая. Бог разжал руку, — копье упало на пол, — и равнодушно посмотрел на ладонь. Кожа на ней сгорела вместе с перчаткой.

Жрецы уже стояли, согнувшись в церемониальном поклоне. Старший из них выступил и начал торжественно:

— Приветствуем тебя, о Сахемоти-но ками, Копьеносец, Хранитель, удостоивший нас посещением…

Бог снял шлем. Его лицо было в крови и копоти.

— Куда это меня занесло? — хрипло спросил он.

— Святилище на горе Омаэ близ Ниэно, что на восточном побережье, о потрясающе-стремительный.

— Оставь эти титулы, жрец! Все кончено. Быстро уходите. Сейчас здесь будут боги Небесной Иерархии. От святилища камня на камне не останется…

— Все, кто хотел уйти, уже ушли, о потрясающе-стремительный, — с достоинством сказал старший жрец. — Мы останемся с тобой до конца.

Сахемоти махнул рукой и начал сдирать со второй руки сгоревшую перчатку.

— Это бессмысленно. Я ничем не смогу вам помочь.

— А мы тебе, о великий? — спросил другой жрец.