-  Позволь предложить тебе, господин…

    -  Не позволю, Кала. Ни «почетной воды», ни других почестей. Ты пригласила меня под свой кров, я благодарен тебе и устал. Ополосну руки и удовлетворюсь на этом.

    Хвала Золотому Яйцу, на Калу не напал столбняк, как на утреннюю апсару.

    Когда с омовением было покончено. Кала присела у очага и извлекла дощечки-шами для добывания огня, поскольку очаг успел погаснуть.

    -  Позволь сберечь твое время, Кала, - я усмехнулся получившемуся каламбуру. - Конечно, в древесине шами таится наш общий приятель Агни, но тебе придется долго ублажать Всенародного [26] …

    И я махнул рукой в сторону очага.

    Разжечь огонь? Детская забава. Сейчас из моего среднего пальца ударит тонкий лучик - игрушечная молния Индры, - и дрова в очаге моментально вспыхнут жарким веселым пламенем…

    Я так отчетливо представил себе этот костер, что не сразу понял: огонь существует исключительно в моем воображении.

    Рука слегка дрожала. Я сосредоточился, вызывая легкий зуд в кончиках пальцев. Сейчас, сейчас…

    Дыхание перехватило, в мозгу ударили мягкие молоточки - и все.

    Да что же это творится?! Я рассердился не на шутку. Зажмурился, представил себе извергающийся из моей десницы огненный перун - усилия должно было хватить, чтобы испепелить половину Пхалаки! - и тут голова у меня пошла кругом, перед глазами вспыхнул фейерверк… и мир вокруг Индры померк, неудержимо проваливаясь в бездну первозданного хаоса.

    «Надорвался», - безнадежно мелькнуло вдали, чтобы погаснуть уже навсегда.

    5

    Пробуждение было странным.

    И даже не потому, что хор гандхарвов отнюдь не спешил приветствовать очухавшегося Владыку.

    Лежал я в тепле, с мокрой повязкой на лбу («Уксус, - подсказал резкий запах. - Яблочный…»), и в черепе бурлил Предвечный океан. Продрать глаза удалось с третьей попытки, и почти сразу выяснилось, что в хижине стало заметно темнее.

    Вечер?

    Ночь?!

    Сколько ж это я провалялся?!

    Пламя в очаге весело потрескивало, разгоняя навалившиеся сумерки, но ответа не давало.

    Надо понимать, огонь Кала развела обычным способом - с помощью прадедовских, зато надежных (в отличие от перунов Индры!) дощечек-шами.

    На огне, в закопченном горшке, аппетитно булькало густое варево, распространяя по хижине дразнящий аромат.

    Ноги Могучего были заботливо укутаны теплой шкурой горного козла-тара, голова Сокрушителя Твердынь покоилась на глиняном изголовье, уксус холодил лоб Стосильного - однако полностью насладиться покоем Громовержцу не удалось. В первую очередь мешало першение в горле, а также зуд в носу. Словно, пока я валялся без сознания, в ноздрю заполз и теперь копошился под переносицей… - а вот и не угадали! Никакой не червяк! Слизняк ко мне в нос забрался, вот кто!

    И ползал там.

    Внезапный спазм свел лицевые мышцы и шею - и я оглушительно чихнул, при этом часть «слизняка» чуть ли не со свистом вылетела из носа и шмякнулась на козлиную шкуру.

    «Насморк! - с изумлением понял я, утираясь тряпицей, вовремя поданной Калой. - Суры и асуры, насморк!»

    На всякий случай я еще раз попробовал вызвать огонь, хотя заранее предчувствовал поражение. И точно: мигом накатила знакомая дурнота, и я спешно прекратил свои попытки.