— Ты что это, Груша? — спросила вдруг Арина, обратив внимание на то, что та сидит на пеньке перед кучей грибов, держа в одной руке ножик, а другой удерживая винтовку.

— Караулю!

— Кого ты караулишь?

— Предателя поймали. Судить будем.

— Какого предателя?

— Безногого с хутора. Знаешь?

— Савелия Ивановича? — воскликнула Арина. — Голубчик дорогой! Где он, Груша?

— В кладовке сидит.

Не успела Груша сообразить, что ей делать, как Арина откинула жердь и нырнула в землянку.

— Арина, выйди… слышишь! Выйди вон, — закричала Груша, спохватившись. — Я тебе говорю всерьез. Я за это ответственная… Выходи.

Арина показалась вместе с пленником. Опираясь на плечо женщины, он прыгал на одной ноге. Бабы оставили работу и с удивлением наблюдали за странным поведением Арины.

— Ах, Савелий Иваныч! — говорила та, бережно усаживая инвалида на чурбан.

— Ариша! — окликнула подругу Настя. — Ты с ума не спятила случаем?

— Что вы с ним сделали. Ах, бедный, бедный… Руки-то посинели…

Безногий, поглядывая на женщин, добродушно улыбался в пушистые усы.

— Ничего. С кем ошибки не бывает. Вот костыли-то мои зря бросили. Теперь мне и с места не подняться.

— Как же это ты попал сюда?

— Спроси вон у той. Настя, что ли… Где-то мы с ней встречались раньше…

— Ну как же. Она же в семье Ипата жила.

— О-о!.. Теперь узнаю. Так вот спроси у нее, как она меня чуть не угробила.

— Я предателям спуску не дам…

— Настя! Какой он предатель. Он в отряде Вихарева вроде меня, — разведчиком. Мы за немцами следили и Вихареву обо всем сообщали.

Арина рассказала про опасную и важную работу безногого.

Без него партизаны не могли бы сделать и половины того, что сделали. Знание языка помогало разобраться в планах командования. Случайно прочитанная бумажка раскрывала целые операции. Точные сведения безногого были особенно ценны для Красной армии, с которой Вихарев держал постоянную связь. И такого-то человека бабы сгоряча чуть не убили.

— Да ведь кто его знал. Ты бы меня предупредила раньше, — смущенно сказала Настя, когда подруга объяснила ошибку.

Хмуро посмотрела на безногого. Головой теперь понимала что свой, верный человек, а в сердце все-таки осталось какое-то неприязненное чувство.

— Так, Савелий Иванович! Значит, судить тебя не за что, — с некоторым огорчением сказала Аксениха. — А я было тебе такую кару надумала. Повесить на перекрестке дорог и бумагу на грудь приколоть, что вот, мол, казнен по приговору народа предатель. Перекинулся к германцу, и что со всяким другим то же самое будет.

— Правильно! Хороший приговор, — согласился безногий.

— Как это правильно?

— Если бы я был изменником, — добавил инвалид. — В таком случае, говорю, хороший приговор.

— Савелий Иванович, как же ты теперь без костылей? — спросила Арина.

— Надо новые делать. Инструменты у вас тут есть, смастерю. Погостить придется.

— Послушай-ка, Филиппов, когда мы тебя изловили, ты куда-то торопился, а потом насчет партизан говорил, — спросила Василиса, поднимаясь с чурбана.