Прежде чем ответить, безногий долго смотрел куда-то в лес, уставясь в одну точку, словно видел сквозь деревья.

— Верно. Только поздно теперь, бабы. Мельниковский сын Василий проследил, где отряд стоит и немцам донес. Что теперь там — не знаю. Остался ли кто в живых.

Настя вскочила.

— Бабы, надо помогать!

— Стой, стой! Не торопись, — остановил ее инвалид. — Поздно теперь. Да и что вы можете сделать. Там столько войска нагнали, что впору с дивизией воевать. Занимайтесь своим делом. Вихарев не лаптем щи хлебает. Может быть, через болото ушел…

Настя, зло блеснув глазами, ушла к себе в землянку. Остальные снова принялись за чистку грибов, но работа после такого сообщения не клеилась. Сидели молча, словно пришибленные. В отряде у Вихарева были односельчане, были и родные.

— Характер-то у ней, ого-го! — тихо сказал безногий, кивнув в сторону ушедшей Насти.

— Да. Она теперь не в себе. Ты с ней поосторожней, Савелий Иванович. Она гордая.

— Я вижу. Сила у ней мужицкая. А вы что же в овраг-то забрались? Прячетесь?

— Партизанить решили… только ты помалкивай пока. Пускай она тебе сама скажет.

— Партизанить? Хорошее дело. Если Вихарева разобьют, вы на смену встанете. Это ничего, что у вас одни бабы. Курок спустить не хитрая штука, а пуля все равно полетит… Баба ли стрельнет, мужик ли…

Ночью Настя пришла к безногому в землянку.

— Савелий Иванович, я с тобой поговорить хочу.

— Выйдем, Настя, на волю. Помоги-ка…

Опираясь одной рукой на толстую палку, другой — на плечо женщины, инвалид поскакал вниз по оврагу. Нашли удобное место около ручья.

— Ты меня прости за это, — начала Настя.

— Только давай, Настасья, наперед условимся, — перебил безногий. — Ты женщина умная видать, я себя дураком тоже не считаю. Не будем говорить лишних слов. Никакого сердца у меня на тебя нет и быть не может. Случилась ошибка… ну что ж, ты не знала и делала правильно. Разрешилась ошибка и конец. Если мы всякую мелочь в расчет будем ставить, замусорим дело. Так вот я говорю, условимся наперед… Не поняли друг друга — переспросим. Обидели — простим. Во мнениях не сходимся — я тебе уступлю, как командиру, но и ты не будь упряма. Прислушайся, взвесь, а потом решай. Я вижу, ты отряд организовала.

Инвалид замолчал. Настя слушала его внимательно, стараясь не проронить ни одного слова. Спокойный, деловой, задушевный тон сразу расположил Настю к безногому. В нем она почувствовала верного опытного друга и соратника.

— Да. Пока германец здесь, мне покоя не найти.

— Молодец! Так и надо. Считай меня в своей команде. Тебе без меня туго будет. Язык немецкий я знаю как свой, в военных делах тоже посоветовать могу. На крайний случай и стрелять буду.

До утра просидела Настя с безногим у ручья. За разговором не заметила, как подкрался рассвет. Разошлись по землянкам довольные друг другом. Инвалид признал в Насте настоящего, волевого, умного и решительного командира. Настя нашла себе начальника штаба.

14. Прощанье

Настя сильно устала. Сонная истома приятно охватила тело сразу, как только она повалилась на лежанку, но заснуть так и не удалось. В голове еще бродили какие-то обрывки фраз от разговора с Савелием Ивановичем, а над ухом уже шептал знакомый, родной голос:

— Настенька, проснись… Настя…

Сначала женщина подумала, что это во сне, но чужая рука трясла за плечо, а голос продолжал настойчиво шептать:

— Да проснись ты… Настя! Недосуг мне… Слышишь…

Не было сил открыть глаза и стряхнуть с себя оцепенение.