|
— Здесь драться правильней! — Не перебивай. Аномалия на маршруте. Плюс какая-то хрень в моторе бухтит и звуки перекрывает. Плюс они растянулись. Положим передовых, так и до «Скадовска» все оптом доберемся. Гетьманов смотрит на меня внимательно. Решает в уме задачу: оптимальное предложение или нет. Он — действующий ученый, я — бывший солдат. Я быстрее соображаю в таких ситуациях. — Хорошо… расставьте нас… наилучшим образом… Мы стоим по колено в воде. Впереди — катер с лодкой, пригорочек, и на нем, у самого спуска, кривая, обломанная ветром ива. А в пяти шагах от нее, помню, как раз притаился «грави». Справа — камыши, слева — камыши, посередине — протока. Ставлю Гетьманова с генеральным поисковиком справа, их корпус катера прикроет. Мы с Малышевым встанем слева — отсюда пригорок простреливается отлично. Ну, пан или пропал, ребята. Сдохнуть в грёбаном болоте — не самое сладостное увенчание сталкерской карьеры… Бой продлился всего минуту. Не так, как я ожидал. И, подавно, не так, как ожидал Репа со своими быками. Ждали гостей спереди. Вдруг справа зашумели камыши, Гетьманов с френчами принялись палить туда из пистолетов, на звук. Оттуда ответило с полдюжины автоматов. Обоих наших снесло в три секунды, их развороченные пулями тела отбросило от камышей. Оба схлопотали дозу свинца, несовместимую с жизнью. А вторая группа, которая нас от леса должна была отсечь, обошла справа, с-сука… Вот их автоматчики вываливают из камышей, довольные рожи, и Малышев встречает парней двумя короткими очередями в упор. Два стрелка заваливаются в грязь как стояли — с улыбающимися лицами. Больше я не вижу ничего с той стороны, только слышу пальбу, потому что в этот момент кто-то появляется на пригорке. Бью по нему. Он по мне. Вода передо мной вскипает от его пуль. Оба — мимо. Он опять палит, не целясь, уж больно я близко, кажется, и промазать нельзя… Я беру его на прицел — лишние полсекунды — и жму на спусковой крючок, чувствуя, как обдает щеку теплым ветерком. Стрелок на пригорке падает и начинает биться в судорогах — я, кажется, вынес ему коленную чашечку. Тут же появляется второй автоматчик. Жарит он, не глядя, по Малышеву. Я опять давлю на курок, и… ни фига. Магазин пуст! Отщелкиваю рожок на хер, в момент вставляю другой и вижу: всё, этот парень нас уже не убьет. Потому что он влип в одну из ветвей грави концентрата — да так, что втянуло всю верхнюю часть туловища. Чудовищная, нечеловеческая сила прессует его плоть и кости, вдавливая ребра в автомат, а потроха — в ребра. — Они подстрелили меня… гниды… Малышев стоит, покачиваясь, пытается левой рукой зажать пробоину в бронежилете, через которую вытекает кровь. Правая всё еще сжимает «Вихрь», никак не отдаст его болоту. — Двигаться можешь? Он поднимает на меня мутный взгляд. — Я… Из камышей никто не стреляет. То ли сержант положил их всех до единого, то ли страх заимели, гады. Ладно, хрен ли тут разбираться. Парень жив, надо его вытаскивать. Подставляю сержанту плечо. Он с трудом делает один шаг, другой, стонет… — Давай, братишка! Давай, брат. |
