Я посмотрел на раненого. На его лбу выступили крупные капли пота. Это хорошо. Потеет – значит, живет, и обезвоживание еще не настало. Осторожно влил Ване воды между запекшихся губ.

Чунг тем временем «лузгал» рожки от М16, как белка орешки. Выщелкивал патроны и складывал их в один из подсумков. Я отпил воды из трофейной фляжки. Теплая жидкость противно отдавала алюминием и сероводородом. Ни разу, сука, не виски. Дэниелс… А ведь фляжечку я с твоего трупа подрезал.

Эх, Ваня Ваня… Что же ты такой хилый оказался? Крови, что ли, много потерял? Двинули дальше. Открылось второе дыхание. В непролазной чаще мой проводник умудрился отыскать тропу, по ней мы и продирались. Ноги вязли в густой траве и влажной почве. На внедорожнике здесь явно не проедешь. Значит, если будет погоня, то пешая. Или воздушная. Скорее всего, второе.

Дамбо – хрен с ним. А Дэниелса нам не простят. Породистое лицо, аристократ. Поди, Вест Поинт закончил. Или еще какую военную академию.

Если не останавливаться, есть шанс оторваться. Я вышел на крейсерскую скорость и тянул волокушу, раздвигая траву, что вздымалась выше пояса. Теперь вьетнамец немного отстал. Дорогу искать не надо было, с тропы даже слепой не собьется, и Чунг шнырял где то в хвосте.

Молодец, мелкий, прикрывает мне спину. Прикрывать ее надо. Широкая слишком и попасть в нее, как два пальца… А оглядываться мне недосуг. Еще пот глаза заливает. Млять! Все таки надо было взять платок, даже в крови.

Я шагнул и на мгновение почувствовал, как нога зацепилась за длинную лиану. Упругую такую. Но это оказалась струнка.

Щелк! Сердце провалилось, а я нырнул мордой в землю, бросив волокушу. «Растяжка!» – мелькнула в голове мысль.

– Ложись! – крикнул я вьетнамцу и зажал голову руками.

Но взрыва не последовало. Точнее, что то бухнуло, как хлопушка новогодняя, а потом зашипело. Явно не мина и не граната. Я оторвал морду от земли и посмотрел вверх. Синеву неба прочертила светящаяся красная точка со шлейфом дыма. Твою мать! Сигнальная растяжка. Теперь каждая собака знает, где нас искать.

– Чунг! – крикнул я. – Валим, валим!

Но обезьяны и след простыл. Вот паскуда! Бросил меня! Ракеты испугался! А как же мы?

Первой мыслью было рвануть напролом через джунгли, но, окинув взглядом это безумное переплетение всяких пальм и прочих лиан, понял, что я не то что волокушу – руку толком не просуну в этот растительный компот. Стиснув зубы, вцепился в оглобли и потащил дальше по тропе с удвоенной силой. Сердце отдавало молоточками по вискам, пот щипал глаза. Во рту опять пересохло и появился металлический привкус крови. Но я не останавливался. Пер вперед сквозь заросли, как ледокол по Арктике. Напролом.

Тых тых тых! Сверху послышался характерный шум лопастей. Я спешно свернул с тропы, подтянул волокушу и забился под огромное раскидистое дерево.

В небе завис болотного цвета вертолет. По округло тупой морде, как у мультяшной акулы, и открытым для пулеметчика бокам я узнал «Ирокез». Для пущего сходства с хищницей спереди намалеваны белой краской зубы раскрытой пасти. В фильмах такие вертушки часто видел. И за Рэмбо такой по джунглям гонялся. Ах, как мы болели в видеосалонах за Слая… Но я – не Рэмбо, боевая подготовка имеется, но камнем сбивать вертушки не умею.

Я притаился и даже инстинктивно дыхание задержал. «Ирокез» завис над местом, где сработала сигналка. Стрелок растопырился в боковом проеме и водил по джунглям стволом станкового пулемета на длинной ноге.

Ветер от винта предательски раздвигал кусты и пытался обнажить мое убежище. Я наспех накидал разлапистые листья какой то травы, напоминавшей папоротник переросток, на неподвижную тушку Ивана, а сам прижался к шершавому стволу дерева.