|
«Ну вот, — думал он, — сейчас начнут обыскивать, просвечивать, заставлять раздеваться. И как я должен себя вести, интересно? Держаться до последнего, как партизан? Или плюнуть и отдать им этот конверт сразу?» В конце концов, он немного успокоился и решил действовать по обстоятельствам.Однако все решилось сразу же, как только пограничники открыли дверь в одну из боковых комнат. Павел вошел один — его сопровождающие остались в коридоре. Зашел и обомлел. За письменным столом сидел тот самый «боксер-сифилитик» Островский, разговор которого с Нордом он подслушал. Больше в комнате никого не было.
Островский широко улыбался: Здравствуйте, Павел! Вообще-то Бородин должен был отнекиваться всеми силами и утверждать, что его фамилия Арефьев. Но от неожиданности он так растерялся, что только кивнул: Здравствуйте... Островский повеселел еще больше: Это просто замечательно! Он вскочил со своего места и, подойдя к Павлу, крепко пожал ему руку: Это просто замечательно. Прекрасно, что вы не стали настаивать на том, что вы — не вы, а кто- то другой. Как там ваша фамилия в паспорте, который вы получили от Норда? Павел не нашелся что ответить. Он был настолько ошарашен, что просто потерял дар речи. Сами не помните. Ну и не важно, — продолжал Островский, — это не имеет никакого значения. Он жестом пригласил Павла присесть. Бородин выразительно посмотрел на часы. Не волнуйтесь, — замахал руками Островский, — на самолет вы успеете. Доставим прямо к трапу. А если надо — задержим рейс. У вас большие возможности, — заметил Павел. Островский рассмеялся: Не жалуюсь. И без ложной скромности могу сказать, что мало кому удалось бы вытащить вас уже после досмотра. Глаза Островского блестели. Что вы хотите? — в лоб спросил Павел. Островский пожал плечами: Вы прекрасно знаете, что мне надо. То, за чем вы приехали в Москву, несмотря на самое напряженное время перед финальной игрой. Ха-ха! Все- таки как был Патрик Норд обычной шпаной, так и остался, несмотря на его миллионы. Вздумал нас обмануть! Обвести вокруг пальца! И надо же, как хорошо все придумал. Он покачал головой. А вы, Бородин, зачем вы-то согласились? Вы же хоккеист, а не Штирлиц! Вот и катайтесь на льду, забивайте шайбы — это у вас прекрасно получается. Хотя я догадываюсь... Норд применил свои методы воздействия. Те самые, с помощью которых он вас «уговаривал» заключить контракт с «Нью-Йорк вингз». Я прав? Павел промямлил: Ну не совсем. Он совершенно не знал, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Конверт придется отдать — это ясно. Но зачем Островский завел этот разговор? Значит, пригрозил их применить. Да, да, я вас понимаю. С такими людьми, как Норд, лучше не шутить. Давайте конверт. Павел, не говоря ни слова, вынул конверт из кармана и протянул Островскому. Я могу идти? Погодите минутку. — Островский взял конверт, вскрыл его и, вынув лист бумаги, пробежал его глазами. Видимо, найдя то, что искал, довольно ухмыльнулся. Очень хоро... Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку. Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим «да», выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник. Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано. Он посмотрел на Бородина и сказал: Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. |
