|
Пусть убирается, черт его побери! - Что ты копаешься? - Но... Минна, скрывшаяся в маленькой комнате, чего ей никак уж не следовало себе позволять - она просто неспособна понимать такие вещи, - возвращается, неся в каждой руке по черному чулку. Мицци убежала без чулок, в туфлях на босу ногу. Кромер тоже ничего не понял. Если эти двое от него не отстанут. Франк сойдет с ума, бросится на пол, будет грызть его. - Да убирайся же! Ради Бога, убирайся! Неужели они не замечают, что он уже за поворотом, что у него с ними нет больше ничего общего?.. 2 В саду г-жи Поре, его кормилицы, росло всего одно дерево - большая липа. Однажды в сумерках, когда небо, казалось, нависало над землей, обволакивая и поглощая все, как туман, хозяйский пес разлаялся, и на дереве обнаружили приблудную кошку. Стояла зима. В бочке под водосточной трубой замерзла дождевая вода. Одно за другим загорались окна деревенских домов. Кошка распласталась на нижней ветке, метрах в трех с небольшим над землей, и пристально смотрела вниз. Была она черно-белая, никто из местных такой не держал: г-жа Поре знала всех кошек в округе. Когда собака подняла лай, кормилица, собираясь купать Франка, только что налила горячую воду в ванну, стоявшую на полу кухни. Вернее, не в ванну, а в половину распиленной надвое бочки. Окна запотели. В саду слышался голос г-на Порса, дорожного рабочего; с убежденностью, которую он вкладывал в каждое свое слово, особенно в обычном для него состоянии подпития, тот громыхал: - Сейчас я ее из ружья достану. Франк разобрал слово "ружье". Охотничье ружье висело на выбеленной стене над очагом. Мальчуган, уже наполовину раздетый, снова натянул штанишки и курточку. - Попробуй сперва снять кошку. Может, она не так уж сильно поранена. Было еще достаточно светло, чтобы различить красные подтеки на шкуре, там, где она была белая; один глаз у животного вылезал из орбиты. франк плохо помнит, как все происходило. У дерева быстро собралось человек пять - десять, не считая детворы. Люди стояли задрав голову. Кто-то принес фонарь. Кошку попробовали приманить, поставив на видное место блюдце с подогретым молоком. Собаку, естественно, привязали к конуре. Затем все отступили, стараясь не делать резких движений. Но кошка не шевелилась, лишь время от времени жалобно мяукала. - Слышишь? Она кого-то зовет. - Может, и зовет, только не нас. И впрямь: когда кто-то влез на табурет, пытаясь достать кошку, она перепрыгнула на ветку повыше. Это тянулось долго, не меньше часа. Непрерывно подходили новые соседи - Франк узнавал их по голосу. Один парень забрался на дерево, но едва он протягивал руку, как кошка перебиралась еще выше, так что под конец стала казаться снизу просто темным комочком. - Левей, Хельмут... На самом конце сука... Удивительнее всего, что, когда люди отступились, раненое животное замяукало еще громче. Казалось, оно негодует, что его бросают в одиночестве! Тогда пошли за лестницами. Возбуждение было так велико, что в охоту втянулись все. Г-н Поре по-прежнему грозился сбегать за ружьем, но на него цыкнули. Черно-белую кошку не поймали: пора было расходиться по домам. Ей оставили молока, накрошили мяса. - Сумела забраться, сумеет и слезть. |
