На мой концерт пришла сама Валери Стэтхэм.

Я посмотрел на Норри.

— Здесь босс моего отца.

— Что?

— Босс моего отца. Та самая тетка, которая обещала написать мне рекомендательное письмо в Колумбийский университет. Я вообще забыл, что пригласил ее на концерт.

И вот тут я вдруг почувствовал, как два моих мира, таких разных, столкнулись у меня в мозгу. Они врезались друг в друга прямо на полном ходу.

— Что ж делать?

— А ч-что тут, твою мать, м-можно сделать? — улыбнулся Норри. — Б-будем играть к-круче, чем к-когда-либо играли.

— Какую песню?

— А давай «Тову».

Я одновременно и надеялся, что он предложит сыграть именно ее, и молился, чтобы он этого не предлагал. Над этой песней под названием «Това» мы работали последние два месяца. Песня была о девушке, которую Норри встретил в еврейском летнем лагере и в которую он влюбился, когда ему было четырнадцать лет. На следующий год эта девушка умерла от передозировки валиума и текилы. Песня обещала стать нашим лучшим хитом.

Мы начали играть, и все сомнения отступили.

Мы выкладывались на полную катушку, и люди мгновенно это просекли. Мы зажигали, и они воспламенялись от нас. Ощущение было такое, что раньше мы потягивали пивко и вдруг резко перешли на «Джек Дэниэлс». Парень за барной стойкой отложил мобильный и принялся слушать нас. Валери Стэтхэм повернулась лицом к сцене и уставилась на нас немигающим взглядом. Даже парень с татуировкой выглядел потрясенным. Мы закончили второй куплет, перешли к припеву…

И тут вдруг свет потух, и мир погрузился во мрак.

14

Прокомментируйте следующие слова Дороти Дэй: «Никто не имеет права сидеть сложа руки и погружаться в отчаяние. В мире так много дел». Что значит «много дел» для вашего поколения? Какое влияние это может оказать на вас в будущем, если вам предстоит стать лидером? Напишите творческое эссе, отражающее вашу точку зрения и подталкивающее к дальнейшим размышлениям.

Нотр Дам

Звук оборвался одновременно с тем, как погас свет. Еще секунду я слышал Сашин голос в темноте, звучащий без сопровождения при выключенном микрофоне, но и он стих, а затем смолкли и барабаны Норри. Толпа шумно ахнула — люди были потрясены и сбиты с толку.

Я почувствовал, как кто-то схватил меня за рукав и изо всех сил потянул вниз со сцены. Я выронил гитару и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, но пространство не подчинилось мне; воздух словно сделался плотным и вязким; я свалился со сцены и стукнулся подбородком об пол — лицо тут же онемело от челюсти до затылка.

— Вставай немедленно, — услышал я шипящий голос Гоби, она говорила мне прямо в ухо, и в ее словах слышалась вся ярость культурно репрессированной Восточной Европы. К этому моменту она уже тащила меня сквозь толпу. Я кое-как поднялся на ноги и, покачиваясь, вывалился вместе с ней из входной двери клуба в прохладу ночи.

— Что ты делаешь?

— Спасаю твою жизнь.

— Сейчас?

— Мы должны идти.

Я оглянулся и посмотрел на клуб:

— Но у нас же концерт. Мы играем!

— Слишком много людей. И ты привлекаешь слишком много внимания, — сказала она.

— Да это же просто…

— Заткнись!

Она ткнула чем-то мне в спину, и мы быстро пошли по авеню А в направлении парка. «Ягуар» по-прежнему стоял на своем месте, и это, казалось, взбодрило Гоби.

— Садись за руль.

Я открыл дверь со стороны водительского места и сел в машину, все еще дрожа и обливаясь потом.