Но однажды вечером Виктор сидел на террасе, выходящей в яблоневый сад и читал. Книга была старая, из бабушкиного собрания, составленного еще в ее бытность передовой трактористкой, но интересная, с прекрасными черно-белыми графическими иллюстрациями, каких теперь почти не делают.

В семь вечера пришла телефонистка с переговорного пункта и сказала, что бабушке будет звонок по междугородней связи. Бабушка всплеснула руками, отложила том по основам социалистической экономики, посредством овладения которой намеревалась биться с буржуями и, не допив чаю, побежала с телефонисткой на станцию.

Виктор удобно устроился в старинном плетеном кресле поудобнее и налил себе еще чашку чая. Вдруг он услышал знакомую мелодию. Да, совершенно верно, это был Гук. Виктор, замерев от радости, наблюдал за полетом музыки.

Залетев на террасу из вечернего сада, дудочный наигрыш покружил вокруг стола, заглянул в соседние комнаты и лишь потом превратился в Гука. Настоящего, великолепного Гука.

— Вот здорово, что ты пришел, — почти закричал Виктор.

Гук поставил на стол коробочку из бересты с земляникой.

— В чай очень хорошо, — сказал он, глядя на ягоды, — запах сильный.

— Садись! — вскочил Виктор. — Тебе налить?

— Можно, — согласился Гук.

Виктор достал вторую чашку и направил в нее из самовара исходящую паром струю черного чая. Гук кинул в чашку три ягоды земляники.

— Тебе сколько ложек? — спросил Виктор, залезая ложкой в сахарницу.

— Чего? — не понял Гук, внимательно смотря на пар, поднимающийся белыми завихрениями к освещенному кружевной люстрой деревянному потолку.

— Сахара. Ты что, сахара не знаешь?

Гук перевел взгляд на сахарницу в руках Виктора, встал, осторожно обмакнул в нее палец и лизнул. Он с удивлением посмотрел на Виктора.

— А зачем это? — спросил он.

— Как зачем? — удивился Виктор. — Для сладости.

Гук пожал плечами.

— Ерунда какая-то, во рту тает. А есть хочется по-прежнему. Есть нужно не для сладости, а для сытости. Понял?

— Ну-у, понял, а как насчет блинов? Бабушка блинов нажарила.

— Блины это серьезнее. Давай.

Вскоре Гук и Виктор уже уплетали еще горячие блины. Румяная стопка на лучшем бабушкином китайском блюде с цветами постепенно уменьшалась.

— Вот что тебе нужно попробовать — это корни дикой репы или кашу из полевого овса.

— А у меня есть, — обрадовался Виктор, кинулся на кухню к шкафчику и принес коробку «Геркулеса» с рисунком крестьянина на лицевой стороне.

— Это что? — удивился Гук.

— Овсяные хлопья.

— Ты что? С ума сошел? — удивился Гук. — Овес — трава, а это — бревно какое-то.

— Да нет, — Виктор распаковал коробку. — Он внутри! — Виктор зачерпнул горсть расплющенного овса и высыпал перед Гуком.

— А почему на нем нет кожуры? — спросил Гук.

— Ну, это, чтоб здоровее было, понимаешь. Его очищают.

— Вы что, — изумился Гук, — каждое семечко чистите?

— Нет, мы не чистим, машины чистят.

— Какая разница, все равно же кто-то это сидит и чистит.

— Да нет, машины это неживые штуки. Им поступает электричество…

— А электричество откуда?

— Есть такие специальные установки, там сжигают уголь, бензин. Получается много дыма и электричество.