Мгновение Франческо смотрел на эту картину, чувствуя поднимающийся из глубины сознания ужас, парализующий тело и лишающий воли, а потом из его горла вырвался стон. Он ухватился рукой за дверцу и замер – на какой‑то миг ему показалось, что на заднем сиденье «ауди» сидят Мальда и Фернандина…

Замершие у шоссе фигуры быстро уменьшались в размерах: через короткое время после того, как машина тронулась с места, лица людей смазались в пятна и стали неразличимы, потом они превратились в темные точки, а еще через пару секунд исчезли из вида, когда «ланча» повернула к Кальва‑Монтанья… Повернув вправо, шоссе устремилось на запад: слева от него колыхалась трава, переходящая в заросли ив, справа тянулись километры дикого винограда. Последний подходил к самому склону горы, поднимался по нему, словно вьюн, но вскоре, не выдерживая крутизны, обрывался, уступая место аллепским соснам и зарослям можжевельника… Через три километра они проедут мимо склона горы, отметил Гольди, – в том месте, где Кальва‑Монтанья ближе всего подступает к шоссе, и если до этого времени они не встретят гулов, можно считать, что они выбрались из долины – после этого дорога идет по равнине и перекрыть ее невозможно.

Глядя на накатывающееся шоссе, комиссар думал о словах Аз Гохара. Теперь он знал, что все сказанное стариком было правдой, – подтверждением этому служил мертвый город. Он не знал, каким образом Аз Гохар намеревался бороться с теми, кто уничтожил его, как не знал точно, и что это за создания, гулы, но интуитивно чувствовал, что пытаться бороться с ними – безумие. Единственным, на его взгляд, выходом было выбраться из Террено и сообщить о всем официальным властям. Дело правительства разбираться с гулами: они бросят сюда карабинеров, армию, авиацию – не важно кого, – против тех, кто уничтожил город, нужно выставлять силу, горсточка же людей здесь ничего не сделает. Неожиданно комиссар ощутил легкое беспокойство, подумав, а не пытается ли он оправдать себя за то, что бежит из Террено, зная, что три человека остались в нем, и один из них намеревается бросить вызов гулам? Не пытается ли он просто прикрыть свою трусость, рассуждая о невозможности бороться с ними? Гольди сморщился: нет! С теми, кто одним лишь взмахом руки уничтожает двести карабинеров, в открытую сражаться нельзя. Здесь действительно есть только один выход – позвать на помощь.

В этот миг с правой стороны от шоссе промелькнул поворот на проселочную дорогу. Комиссар автоматически отметил, что дорога эта ведет к заброшенным складам Ганини, на которых полсуток назад нашли застреленных людей Доминика Пальоли, сам же Па‑льоли, раненый в плечо, проехал по ней, чтобы свалиться в кювет и оказаться в больнице. Неожиданно в голове Гольди возникла разгадка того, что произошло этой ночью на складе: люди Пальоли допрашивали в нем гула. Он не знал, было ли им известно о том, что это гул, где они его встретили и с какой целью схватили, но был уверен, что прав. Они привезли его на склад, не зная, на что он способен, в результате он уничтожил их всех, Пальоли же повезло – он остался в живых. Внезапно комиссар вспомнил, что на складе с самого утра работали криминалисты. Он непроизвольно убрал ногу с газа, но уже в следующий миг отбросил мысль проехать на склад – наверняка криминалисты вернулись в комиссариат, когда началась перестрелка у монастыря. Он опять сосредоточился на дороге, краем глаза следя за горой.

С приближением к Кальва‑Монтанья, сознание его все больше занимала мысль: был прав ли Аз Гохар, предположив, что гулы перекрыли шоссе? Подтверждением этому служило то обстоятельство, что за время, пока они наблюдали за самолетами, по шоссе никто не проехал. То, что машины не выезжали из города, было понятно – оттуда просто некому было ехать, – а вот то, что их не было и с другой стороны, было дурным знаком. Гольди знал, что обычно по шоссе проезжает две машины в минуту, в выходные же дни поток транспорта увеличивается, и то, что за десять минут ни один автомобиль не проехал в долину, было действительно плохо.