|
Франческо Борзо говорил голосом уставшего человека, в котором чувствовалось отчаяние, смешанное с испытанной болью. За короткое время он рассказал помощнику о событиях сегодняшнего утра, начав с приезда к нему Рокко Траколло, упомянул о бойне в монастыре и встрече со стариком и его спутником, поездке в машине комиссара и расстреле карабинеров, гонке по городу и гибели его жителей, смерти Мальды и Нанды, и своих попытках помешать гулам… Слушая капо, Доминик чувствовал ноющие уколы в плече, однако не это занимало его – глядя сквозь ветровое стекло, он ощущал обреченность, которую испытывает человек, сброшенный с небоскреба и знающий, что спасения нет. То потрясение, которое он испытал час назад, открыв дверь палаты и увидев три трупа, словно затмевалось отчаянием, которое он испытывал в данный момент, потому что тогда его мозг быстро выправил ситуацию идеей о нереальности всего происшедшего. Теперь же слова капо снова поворачивали все в обратную сторону, однако принять новое объяснение было в миллион раз трудней, потому что это значило, что все виденное им за последний час было правдой.
Слова капо катились непрерывным потоком, вливаясь в сознание Доминика, словно неразрезные спагетти, подаваемые в ресторане Валенти, и отпечатывались горящими письменами. – Я ехал по виа Бругетто, – рассказывал капо, – когда заметил тебя. Сначала я решил, что это кто‑то из гулов, но подъехав поближе, узнал тебя и подумал, что здесь что‑то не так – сегодня утром мы выяснили, что тебя подстрелили и ты лежишь в реанимации под присмотром полиции, – поэтому не поверил, что это можешь быть ты… Я ехал за тобой целый квартал не зная, человек передо мной или гул. И лишь когда я увидел, как та тварь возле банка собирается в тебя выстрелить, я понял, что никакой ты не гул… Доминик в который раз вздрогнул, услышав это короткое слово, – за последние пять минут капо упоминал его много раз, но каждый раз оно звучало словно выстрел лупары. – Единственное, чего я не понял, так это как тебе удалось выжить. С полудня гулы три раза опыляли центр Террено, и я решил, что там уже не осталось живых, а ведь больница находится в центре Террено? Франческо повернул голову и бросил на помощника внимательный взгляд. Мгновение Доминик пытался собраться – он понимал, что нужно сосредоточиться и дать капо ответ, ведь тот задал вопрос,– однако сделать это было непросто: мысли метались, словно стая обезумевших летучих мышей. Наконец, разлепив губы, он выдохнул: – Маска… – Что? – Маска,– повторил Доминик. Горло его еще не пришло в норму, голосовые связки напоминали высохший перец, и ему приходилось выдавливать каждое слово. – Они надели мне маску… – Дыхательный аппарат? – протянул капо.– Тогда все понятно. Нагнувшись, он отогнул ворот халата и осмотрел плечо Доминика. – Рана сквозная? Доминик кивнул. – Хорошо. – Брови Франческо двинулись к переносице. – Я имею в виду: было бы хуже, если бы пуля осталась внутри… Как ты себя чувствуешь, Дик? Доминик провел языком по губам: – Плохо… Правую руку почти не чувствую… Вколол себе стимулятор. – Тебе нужно лекарство и что‑нибудь из еды – что‑нибудь, восстанавливающее. – Капо махнул рукой вдоль домов: – Сейчас заедем в аптеку и найдем что‑нибудь. Горькая ухмылка изогнула губы Франческо. – Сегодня в этом городе можно брать все что угодно. Слушая капо, Доминик не мог избавиться от ощущения нереальности всего происходящего. Четверть часа назад, когда он шел но пустой улице к банку, он был уверен, что бредит, лежа на больничной кровати, и в этом было спасение – ему не нужно было думать, что делать, если все виденное им происходит в действительности. |
