|
Подойдя к дверям, доктор с горечью заметил, что на них сохранились старые медные ручки. Он немного задержался на пороге, с растущим изумлением оглядывая комнату. Старые, увешанные книжными полками стены сохранили уютный оазис обычного рабочего беспорядка среди сверкающей новизной стерильной пустыни, созданной гуманоидами. Потертая мебель явно нуждалась в чистке. Окурки сигар валялись прямо на полу. На большом столе лежали такие опасные предметы, как тяжелое пресс‑папье, острый нож для вскрытия конвертов, длинные ножницы и прочие вещи, позволявшие думать, что Айронсмит продолжает работать.
Улыбающийся математик открыл новый серебряный ящичек для сигар и предложил Форестеру: – Будете курить? Знаете, раньше я не мог позволить себе сигары, но теперь гуманоиды снабжают меня ими в любом количестве. Форестер возмущенно посмотрел на машины позади себя. – Спасибо. Но они не позволят мне курить. – Что ж, им виднее. Извиняясь, Айронсмит закрыл ящик, но оттуда продолжал течь аромат, вызывающий у доктора страстное желание закурить. Он уселся в старое кресло и замер, стараясь не смотреть в сторону андроидов. Он отчаянно желал попросить у Айронсмита помощи для уничтожения Крыла IV и освобождения человечества, но не мог говорить все, как есть, при гуманоидах. Он боялся даже спросить, каким образом Айронсмиту удалось получить особые привилегии и жить по‑прежнему. Кивнув в сторону грифельной доски, доктор спросил: – Все еще работаете? Молодой человек лениво развалился в большом потертом кресле, возле которого стоял столик с шахматной партией, оставленной в самом разгаре. – Не то чтобы по‑настоящему работаю – так, развиваю кое‑какие идеи, на которые раньше не хватало времени. Гуманоиды взяли на себя всю черновую математическую работу, но оставили мне старые машины в компьютерном отделе, если мне вдруг захочется решить что‑нибудь самостоятельно. Форестер ощутил острый укол зависти. – Как вам удалось уговорить их? Мне они заявили, что научные изыскания слишком опасны, а трудовая деятельность и вовсе не нужна. Айронсмит спокойно ответил: – Но процесс мышления не нарушает Основную Директиву. Мне кажется, людям необходимо думать. Раньше у нас не было времени на размышления. Мы были слишком заняты, управляя машинами, пока сами машины не пришли освободить нас. – Математик задумчиво приподнял черного ферзя. – Освободить? Освободить для чего? – Доктор уныло посмотрел на своих стражей. – Чтобы жить, я думаю, – мягко произнес Айронсмит. – Взять хотя бы меня – я был чем‑то вроде живой вычислительной машины. Вся моя энергия уходила на решение задач для разных военных разработок. Теперь у меня есть время подумать о настоящем предназначении математики. Есть время развивать свои идеи… Его честные серые глаза смотрели сквозь черного ферзя, а голос вдруг стал резким. – Простите, Форестер, но у меня назначена важная встреча, – он поставил ферзя на прежнее место и выпрямился в кресле. – Надеюсь, у вас все будет в порядке, если вы научитесь доверять гуманоидам. Помните, что их Основная Директива гласит – «Служить и подчиняться, охранять людей от опасности». Они не могут никому навредить. Форестер неохотно поднялся на ноги, стараясь не смотреть на гуманоидов. Глубоко вздохнув, он возразил: – Но их наркотик! Я не хочу его, для меня это смерть! Смерть моего мозга! – Думаю, что вы преувеличиваете. Для тех, кто не смог обрести счастье другим путем, эйфорид, возможно, наилучшее решение всех проблем, – Айронсмит улыбнулся и вопрошающе поднял голову. Доктор молча пожал протянутую руку бывшего клерка. Математик добавил: – Вы легко можете избежать такой участи, если сами захотите. |
