Сюда, наездники Джемата!

         Откройте удаль мне свою!

         Кто знает князя Бей-Булата?

         Кто возвратит мне дочь мою?

         В плену сестры ее увяли,

         В бою неровном братья пали;

         В чужбине двое, а меньшой

         Пронзен штыком передо мной.

         Он улыбался, умирая!

         Он верно зрел, как дева рая

         К нему слетала пред концом,

         Махая радужным венцом!..

         И вот пошел я жить в пустыню

         С последней дочерью своей.

         Ее хранил я, как святыню;

         Всё, что имел я, было в ней:

         Я взял с собою лишь ее,

         Да неизменное ружье.

         В пещере с ней я поселился,

         Родимой хижины лишен:

         К беде я скоро приучился,

         Давно был к воле приучен.

         Но час ударил неизбежный,

         И улетел птенец мой нежный!..

         Однажды ночь была глухая,

         Я спал… Безмолвно надо мной

         Зеленой веткою махая,

         Сидел мой ангел молодой.

         Вдруг просыпаюсь: слышу, шепот, –

         И слабый крик, – и конский топот…

         Бегу, и вижу – под горой

         Несется всадник с быстротой,

         Схватив ее в свои объятья.

         Я с ним послал свои проклятья.

         О, для чего, второй гонец,

         Настичь не мог их мой свинец!

         С кровавым мщеньем, вот – здесь скрытом,

         Без сил отмстить за свой позор,

         Влачусь я по горам с тех пор,

         Как змей, раздавленный копытом.

         И нет покоя для меня

         С того мучительного дня…

         Сюда, наездники Джемата!

         Откройте удаль мне свою!

         Кто знает князя Бей-Булата?

         Кто привезет мне дочь мою?»

         «Я!» – молвил витязь черноокий,

         Схватившись за кинжал широкий,

         И в изумлении немом

         Толпа раздвинулась кругом.