«Я знаю князя! Я решился!..

         Две ночи здесь ты жди меня:

         Хаджи бесстрашный не садился

         Ни разу даром на коня.

         Но если я не буду к сроку,

         Тогда обет мой позабудь,

         И об душе моей пророку

         Ты помолись, пускаясь в путь».

         Взошла заря. Из-за туманов,

         На небосклоне голубом

         Главы гранитных великанов

         Встают увенчанные льдом.

         В ущелье облако проснулось,

         Как парус розовый надулось,

         И понеслось по вышине.

         Всё дышит утром. За оврагом,

         По косогору едет шагом

         Черкес на борзом скакуне.

         Еще ленивое светило

         Росы холмов не осушило.

         Со скал высоких, над путем,

         Склонился дикий виноградник;

         Его серебряным дождем

         Осыпан часто конь и всадник:

         Небрежно бросив повода,

         Красивой плеткой он махает,

         И песню дедов иногда,

         Склонясь на гриву, запевает.

         И дальний отзыв за горой

         Уныло вторит песни той.

         Есть поворот – и путь, прорытый

         Арбы скрипучим колесом,

         Там, где красивые граниты

         Рубчатым сходятся венцом.

         Оттуда он как под ногами

         Смиренный различит аул,

         И пыль, поднятую стадами,

         И пробужденья первый гул;

         И на краю крутого ската

         Отметит саклю Бей-Булата,

         И, как орел, с вершины гор

         Вперит на крышу светлый взор.

         В тени прохладной, у порога,

         Лезгинка юная сидит.

         Пред нею тянется дорога,

         Но грустно вдаль она глядит.

         Кого ты ждешь, звезда востока,

         С заботой нежною такой?

         Не друг ли будет издалека?

         Не брат ли с битвы роковой?

         От зноя утомясь дневного,

         Твоя головка уж готова

         На грудь высокую упасть.