Андрей поднял руки, раскрытыми пустыми ладонями к небу, громко читал заклинание.

Внешне ничего не произошло, только он сам почувствовал, как схлынула с плеч тяжесть. Обернулся к молчавшим, пластунам, подмигнул глазом угрюмому Кардашу. Произнес:

— Порядок, Платон Капитоныч! Можно идти. Туда, куда нас тропа выведет, любому турку путь заказан.

После того, как взглядом проводил по тропке в гущину зарослей последнего из своих, повернулся к речке, звонко журчавшей между песчаными бережками. Сорвав ветку с ближайшего куста, бросил в воду.

Сначала тропинка вывела из низины по косогору на верх, а там к примкнувшей к лесу густой дубраве, у ее кромки раздвоилась. Широкая, стелилась дальше между редколесьем смешанных деревьев, а узкая затерялась под сенью дубов.

Виляя, где-то поднимаясь на пригорок, где-то змеясь вниз, тропа вывела немногочисленную группу к деревушке. Расступившийся вдруг лесной массив, открыл дорогу к околице. Деревня как деревня. На казачью станицу или большой хутор не похожа. Судя по вышедшему к околице народу, здесь жили пришлые, точно не природные казаки. На шароварах у мужиков, никаких лампас не наблюдается. Да это не шаровары, а порты из домотканой материи пошитые. Вышивка на рубахах имелась у всех, но только Андрей мог понять, что вышиты обережные рисунки. Они присутствовали и у стариков, и у женщин, и у детей. Кстати, мужчин призывного возраста среди населения почти не было. А вот открытые лица и радостные, доброжелательные улыбки у всех, смутили вымотанных бегами казаков. Кутепов не удивился, любопытная детвора от своих сверстников из другого мира, ничем и не отличалась. Такие же конопатые, разбитные и веселые, старавшиеся всюду поспеть первыми.

Седой старикан с окладистой бородой и длинными густыми локонами, спадавшими на плечи, чуть опираясь на резную палку, вышел вперед. Поклонился в пояс, но так, что можно было сразу понять, он здесь хозяин и цену себе знает.

— Здравы будьте, витязи!

— И тебе здравствовать, дед!

Первым влез в разговор Мордвинов. Снова хотел открыть рот для общения с аборигеном, но дед перевел взгляд своих светло-голубых, почти выцветших глаз на Кардаша, четко определив в нем старшего пришлых, потом взгляд соскользнул на Андрея. Улыбка с лица исчезла, лицо стало серьезным.

— Так это ты смог снять мою печать?

— Прости, старче, так получилось. В помощи нуждаемся. Примешь?

— Вижу. А, як же не принять, чай свои, божичи. Наши сыны и внуки сейчас тоже с супостатом под Ростовом воюют. Протяни им руку помощи в бранный час, светлый Перун!

Дед повел головой, слегка повысил голос:

— Любава! Проводи воинов до бабки Доброгневы. Хай болезного на постой принимает, да пользует.

— Добре, Всеслав, передам. Несите пораненого за мной.

Кардаш кивнул и Матушкин с Кутеповым направились вслед за Любавой.

— Остальных всех тоже на постой определят, да в баню сводят, — оповестил старик хорунжего. — Дух от вас тяжкий, яко от преющего навоза.

— Это точно, отец! — согласился Кардаш.

— Ольга!

Позвал симпатичную молодушку дед. Кивнул ей на Кардаша, приказал:

— Проводи начальствующего людина на постой к Волокуше. Ну, а ты, витязь, гостевать у меня будешь.

Хильченков кивнул. На брошенный взгляд Кардаша, улыбнулся.

— Все в порядке. Платон Капитоныч, мы у своих. Расслабься и отдохни.

Кардаш шагнул за молодицей, когда со стороны Ростова, вдруг раздалась канонада. Стреляли так, что сразу стало понятно, это не обычная артиллерийская перепалка на одном из участков фронта, а полноценная стрельба по площадям.