С первым лучом солнца, как и планировал, как настроил организм, проснулся. Тело ломило, а внизу живота тоже не слишком большое приятствие ощущалось. Интересно, как девчонка? Если у него так. То у нее между ног сплошная гематома и натертость должна быть. Нырнул в Здраву, ему сегодня не придется отдыхать, а наравне с остальными ножками, ножками!

Стал тестировать организм. Узлы энергии завихрились в представленном видении. Род, в районе темени, цвет желтоватый. Подправим. Та-ак, еще немного. Во-от, теперь он белый. Второй вихрь — швах, между бровей, он фиолетового цвета. Нормально, и править не нужно. Третий — тар, горло, рот, цвет его — синий. Дальше, кален, левая сторона груди, сердце, цвет синий. Не порядок. Работаем… Теперь он выровнялся, стал голубой. Усталость ушла. Благодать! Все равно, как всю ночь проспал здоровым сном. Хор, правая сторона груди, зеленый. Отлично! Вол — солнечное сплетение. Сак — живот в районе пупка, оранжевый. Малка — елда, а вот тут девочка настаралась, цвет красным должен быть, а он фиолетовый. Ну, коза! Рихтуй теперь сам себя… Вот, кажется восстановил. Ну, а девятый — даж, черный, это копчик. Все. Характеристики в норме, можно двигать, только одеться не забыть.

Селение проводило казаков к околице, за нее выходить не стали, помахав рукой уходившим.

— Андрей, — тихо напутствовал старец Хильченкова. — Старайся под землю не соваться.

— Что так-то?

— Нечисть.

— Тогда конечно, по степи до Ростова дойдем.

Глава восьмая В двух шагах от Ростова

Покрытые зеленью высокие холмы, между которыми струится ручеек, умилившие кубанцев, прямо-таки предгорье Кавказа, сменила донская степь. Степные просторы, поросшие дикой травой, заглушаемой седым щетинистым ковылем или неуклюжим колючим бурьяном, колышет ветер. Брошенный взор улавливает сходство морской волны с волной степной. Изредка попадавшиеся на глаза кустарники, предстают в умах казаков лодчонками в разбушевавшейся стихии. От балки отошли не дальше километра, а впереди и по бокам, ни деревца. Кажется что степь по самую линию горизонта, как столешница ровная. Представление обманчивое. Степь живая, она летним теплом дышит. А небо над головой, какое прозрачное. Синь сплошная, ни облачка.

— Ты, дывы!

Матушкин отступил в сторону, приостановившись вдохновенно указал пальцем на бугорок по левую руку.

— Богородицына трава привет нам живым от погибших друзей-побратимов передает.

Кутепов отвлекшись, глянул на то, что так заинтересовало казака. Хмыкнул. Ох уж эти аборигены! Готовы в обычном растении подоплеку верованиям увидеть. Обычный бессмертник, которого, как на Кубани, так и на Дону, пруд пруди. Его еще «мороз-травой» называют. Здесь в Ростовской области он особо на курганах произрастать любит. Оттого-то многие и верят, что цветы эти сон и покой погибших охраняют.

— Ты-дыв-ж!

Выстрел над благодатной степью разнесся, как гром среди ясного неба. Еще толком в мозг не пришел сигнал к действию, а это считай «миг», А тало и глотка, сработали сами по себе.

— «Тэ-тэ!» — вырвался возглас из горла Кутепова, а сам он плюхнулся в траву и тут же откатился в сторону.

Казаки если и не поняли выкрика, но разом допетрили, что надо укрыться. Только где? Кардаш попытался подползти к Матушкину, но звук выстрела и клевок пули у бедра, ясно показал, где-то хоронится снайпер. Еще дернулся, и снова тот же результат. Их тупо положили на землю и «пасли», чтоб не расползлись. Голос Александра обнадежил.

— Капитоныч, я его засек. Он по тебе на движение шмаляет. Ты уж подергайся аккуратно, а я приноровлюсь.

— Давай!

Андрей последними словами корил себя.