– Да вот, прикурить хочу!

– Значит, мне вредно, а тебе можно?

– Ага, ‑ весело ответила я. ‑ Таковы взрослые! Внушают младшему поколению некие правила, а сами их никогда не соблюдают. Дедовщина еще похуже, чем в армии. Но ты не расстраивайся, лет через двадцать сама такой станешь. Кстати, в школе лучше не дергать учителей за усы. Изображай паиньку, кивай преподам, улыбайся и сиди смирно. Тогда никаких проблем не будет.

– Не хочу их слушать! ‑ топнула брюнеточка. ‑ Гоблины!

– Дурочка, ‑ усмехнулась я. ‑ Про мимикрию слышала?

– Чего? ‑ напряглась она.

– Мимикрия ‑ умение живого существа изменять свой внешний вид. Допустим, гусеница прикидывается веткой, чтобы ее не сожрала птица. Вот так и в школе ‑ нужно изображать конфетку. Выйдешь за ворота и живи, как хочешь.

– Не желаю под них подделываться! Не доставлю им такого удовольствия!

– Так ведь это ради тебя самой, ‑ засмеялась я. ‑ Лицемерие ‑ замечательное качество, овладеешь им и прослывешь лучшей.

– Гадость!

– Скажи, как удобнее есть мясо? Резать на кусочки или откусывать?

– Ну… зубами легче.

– Но ты пользуешься ножом. Значит, лицемеришь.

– Прикольно, ‑ вдруг улыбнулась девушка. ‑ А ты ничего! Меня зовут Валентина Красноносова. Правда, жесть?

– Мне достался более экстремальный вариант, ‑ ухмыльнулась я. ‑ Разреши представиться ‑ Виола Тараканова.

Глава 7

– Вау! ‑ подпрыгнула Валя. ‑ Я думала, хуже фамилии «Красноносова» не бывает. Моя мама до свадьбы была Белоноговой. Тоже не суперски. И она ниче не знала про то, какая у ее жениха Семена фамилия. Вот смехотища вышла, когда регистраторша в загсе спросила: «Невеста станет Красноносовой или останется Белоноговой?»

– Виола Тараканова ‑ полный кошмар, ‑ подхватила я нить беседы. ‑ Начнем с того, что народ совершенно не способен запомнить мое имя и называет меня Виолеттой, Виолиной, Вероникой, Виталиной и так далее, кто во что горазд. Но, знаешь, я давно поняла простую истину: никогда не следует считать себя самой несчастной, всегда найдется тот, кому еще хуже.

– Ну это навряд ли, ‑ грустно ответила Валя.

– У тебя неприятности?

– Нет! ‑ вскинула голову Валя. ‑ Ни одной самой завалященькой, живу шоколадно!

– Ладно, ‑ кивнула я. ‑ Знаешь, есть на свете девушка твоего возраста, сирота без матери, живущая в грязной квартире, где самой дорогой и любимой вещью является черно‑белый телевизор. Хорошей одежды у бедняжки нет, питается она картошкой без масла, зарабатывает на жизнь продажей собственного тела, больна СПИДом. Скажи честно, кому хуже? Тебе или ей?

Валя чуть не проглотила жвачку, потом пролепетала:

– Ну, проститутке!

– Вот видишь, ‑ сказала я. ‑ Все зависит от точки отсчета. По сравнению с одноклассницами ты…

– Да че вы знаете! ‑ горестно воскликнула Валя. ‑ Они ж все богатые. Знаете, сколько тут год обучения стоит? И на шмотки их посмотрите. Машку видели? Ну ту, что у доски стояла?

Я кивнула.

– Вся в брюликах! ‑ с отчаянием воскликнула Валя. ‑ Блестит и переливается! Везде! Даже на ремне!

– Это цитрины, ‑ улыбнулась я.

– Что? ‑ осеклась собеседница.

– Есть такие камушки. Они очень похожи на бриллианты, но намного дешевле. Издали трудно отличить одни от других.

– Откуда ты знаешь? ‑ фыркнула Валя.

Девушка, очевидно, плохо понимала, как вести себя с незнакомой женщиной, называла меня то на «вы», то на «ты».