-  Ну, это не совсем так, - возразил Амад, критически разглядывая оставшийся ломтик. - Я читал одну книжку, и там было написано, что ее сочинили именно в отеле. Отель «Флорида».

    -  А, - сказал я. - Вы правы. Но ведь ваш город не обстреливают из пушек.

    -  Из пушек? Конечно, нет. Во всяком случае, не как правило.

    -  Я так и думал. А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле.

    Амад все-таки взял ломтик.

    -  Это трудно устроить, - сказал он. - В наше время трудно достать пушку. Кроме того, это очень дорого: отель может потерять клиентуру.

    -  Отель «Флорида» тоже потерял в свое время клиентуру. Хемингуэй жил там один.

    -  Кто?

    -  Хемингуэй.

    -  А… Но это же было так давно, еще при фашистах. Времена все-таки переменились, Иван.

    -  Да, - сказал я. - И в наше время писать в отелях не имеет смысла.

    -  Бог с ними, с отелями, - сказал Амад. - Я знаю, что вам нужно. Вам нужен пансионат. - Он достал записную книжку. - Называйте условия, попробуем подобрать что-нибудь подходящее.

    -  Пансионат, - сказал я. - Не знаю. Не думаю, Амад. Вы поймите, я не хочу знакомиться с людьми, с которыми я знакомиться не хочу. Это во-первых. Во-вторых. Кто живет в частных пансионатах? Те же самые курортники, у которых не хватило денег на отдельный коттедж. Они тоже веселятся добросовестно. Они устраивают пикники, междусобойчики и спевки.

    Ночью они играют на банджо. Кроме того, они хватают всех, до кого могут дотянуться, и принуждают участвовать в конкурсе на самый долгий поцелуй. И главное - все они приезжие. А меня интересует ваша страна, Амад. Ваш город. Ваши горожане. Я вам скажу, что мне нужно. Мне нужен уютный домик с садом. Умеренное расстояние до центра. Нешумная семья, почтенная хозяйка. Крайне желательна молодая дочка. Представляете, Амад?

    Амад взял пустые стаканы, отправился к стойке и вернулся с полными. Теперь в стаканах была бесцветная жидкость, а на тарелочках - микроскопические многоэтажные бутерброды.

    -  Я знаю такой уютный домик, - заявил Амад. - Вдове сорок пять, дочери двадцать, сыну одиннадцать. Допьем и поедем. Я думаю, вам понравится. Плата обычная, хотя, конечно, дороже, чем в пансионате. Вы надолго приехали?

    -  На месяц.

    -  Господи! Всего-то?

    -  Не знаю, как пойдут дела. Может быть, задержусь еще.

    -  Обязательно зад`ержитесь, - сказал Амад. - Я вижу, вы совсем не представляете, куда приехали. Вы просто не знаете, как у нас тут весело и ни о чем не надо думать.

    Мы допили, поднялись и пошли через площадь под горячим солнцем к стоянке автомобилей. Амад шагал быстро, немного вразвалку, надвинув зеленый козырек на глаза и небрежно помахивая чемоданом. Из таможенного павильона сыпалась очередная порция туристов.

    -  Хотите - честно? - сказал вдруг Амад.

    -  Хочу, - сказал я. Что я еще мог сказать? Сорок лет прожил на свете, но так и не научился вежливо уклоняться от этого неприятного вопроса.

    -  Ничего вы здесь не напишете, - сказал Амад. - Трудно у нас что-нибудь написать.

    -  Написать что-нибудь всегда трудно, - сказал я.