|
) А теперь поговорим. Ты хочешь вернуть мир в норму. Зачем? Об этом я тебя не спрашиваю. Это твое дело. Об этом я уже достаточно наслушался от тебя. И я не вмешивался в это, пока ты не перешел границу. Но теперь довольно! Да, ловко ты это придумал! Трагедия — вот чего тебе не хватает! Трагедия — испокон веков наиболее полное выражение мира непоколебимых понятий. И вот ты хотел подвести меня к трагедии. Вместо кропотливой реконструкции ты целил в самую середину. А то, что при этом кто-то погибнет, что твой отец пойдет в тюрьму, это неважно, это тебя не касается. Только бы удался твой замысел. Трагедия тебе подошла бы, не так ли? Знаешь, что я тебе скажу? Ты обыкновенный грязный формалист. Ты не думаешь ни обо мне, ни о своей матери. Пусть гибнут все, лишь бы спасти форму. А хуже всего, что ты не думаешь даже о себе. Фанатик!
Артур. Откуда ты знаешь? А может быть, я не только ради формы? Стомил. Ты не любишь Эдика? Артур. Ненавижу. Стомил. За что? Эдик — необходимость. Обыкновенная правда, которую мы искали в другом месте, потому что представляли ее себе иначе. К сожалению, Эдик — это факт. Нельзя ненавидеть то, что необходимо. Надо его полюбить. Артур. Как? Я должен с ним целоваться? Необходимость создаю я! Стомил. Ай-ай-ай, ты продолжаешь говорить, как упрямый ребенок. Не любит и не любит. Ну, если так… Остается выяснить еще одно. Ну да, конечно! Послушай, может быть, у тебя… комплекс? Артур. Какой комплекс? Стомил. Эдипов комплекс. Ты был у психиатра? Артур. Нет, мама, конечно, ничего себе, но это не то. Стомил. Жаль. По крайней мере было бы известно, чего придерживаться. Все легче, чем твое безумие. Итак, ты только формалист. Артур. Я не формалист. Стомил. Формалист. Жалкий и опасный. Артур. Может быть, это так выглядит, но я действительно больше так не могу. Я не могу жить так, как вы. Стомил. Допустим. Это уже лучше. Итак, допустим, что ты эгоист. Артур. Называй это как хочешь, но ты должен. Стомил. Ну что бы ты выиграл, если бы принес меня в жертву? Артур. Что-нибудь получилось бы. Трагическое… Ты прав. Прости меня, папа. Трагедия — это большая форма, сильная. Действительность не ускользнула бы из нее! Стомил. Бедняга! Ты так думаешь? Неужели ты не понимаешь, что трагедия сегодня уже невозможна? Действительность сожрет всякую форму, даже эту. Ты знаешь, что было бы, если бы я его застрелил? Артур. Что-то неотвратимое, что-то достойное старых мастеров… Стомил. Ничего подобного! Фарс, и ничего больше. Сегодня возможен только фарс. Труп здесь не поможет. Как ты не хочешь с этим согласиться? Фарс тоже может быть прекрасным искусством. Артур. Не для меня. Стомил. Что за упрямство! Артур. Ничего не могу поделать. Я должен найти выход. Стомил. Вопреки действительности? Артур. Любой ценой. Стомил. Я хотел бы тебе помочь, но не знаю как. Артур. А может быть, все-таки попробуем? Стомил. Что попробуем? Артур (показывая на левую дверь в стене прямо). Ну, с ними. Стомил. Ты все еще в плену своих заблуждений? Артур. Даже если это правда, насчет фарса (с прежней агрессивностью)… Это потому, что вы трусливы! Все стонут в плену фарса, потому что ни у кого не находится смелости взбунтоваться. Вам плохо? Так почему же вы не освобождаетесь силой? Ты все прекрасно мне изложил, аналитично, логично, абстрактно и еще не знаю как. И что? Можно разойтись, и пусть все остается по-старому. Ты проделал большой путь, но как? Сидя в кресле и болтая. Здесь надо действовать! Трагедии нет, потому что вы в нее не верите. Все из-за вашего проклятого компромисса. Стомил. А почему мы должны верить, нельзя ли узнать? Подойди, я что-то тебе скажу. Значит, Элеонора изменяет мне с Эдиком? А собственно, почему это плохо, что Элеонора изменяет мне с Эдиком? Артур. |
