Скрипач. Но это совсем не то, это совсем не то!

Мать. Итак, начинаем.

^{Скрипка продолжает играть произведение дальше, а вместе с ней звучат примитивные какофонические звуки флейты. Это длится минуту, пока музыка не смолкает.}

ЧАСТЬ II

^{Скрипичное соло — какое-то произведение Паганини или другое.}

Скрипач (произносит название произведения и фамилию композитора). …только на скрипке. Без флейты. О, как скучно. Вдобавок окно напротив закрыто и задернуто занавеской. Впервые с тех пор, как она там поселилась. До этого окно всегда было открыто, занавеску она никогда не задергивала, даже вечером, когда зажигала лампу, даже ночью. Но теперь она обиделась на меня и уже не хочет меня знать. Уже даже смотреть на себя мне не позволяет, даже издалека, даже тайно. Что стоило ей не лишать меня своего вида, не заслонять окно. Это не принесло бы ей никакого ущерба, это совсем не означало бы, что она на меня уже не сердится, но это дало бы мне маленькую надежду. А она занавесила окно, она пошла дальше, чем того требовала ее честь. Это значит, что все потеряно. Мне уже не на что надеяться. К сожалению, мама была права. Мне осталась одна музыка (пауза). А может быть, все-таки я должен стать знаменитым виртуозом? Если бы я стал знаменитым, она наверняка обратила бы на меня внимание. Моя слава не дала бы ей забыть обо мне. Мое имя было бы у всех на устах и постоянно раздражало бы ее, окружало бы со всех сторон. Правда, я жил бы в далекой столице, но однажды я согласился бы дать концерт в моем родном городе. Я выхожу на публику, надменный, во фраке, легкий поклон, буря аплодисментов. Все вытягивают шеи, стараясь увидеть того, кто когда-то жил здесь никому не известным подростком, а теперь на минутку вернулся как известный всему миру гений. Она находится среди них, в первом ряду. Нет, не в первом. Во втором или даже в десятом. Пусть смотрит на меня издалека, затерявшаяся в толпе, сравнявшаяся с толпой — она, которую я так выделил, которая когда-то была для меня единственным существом… Теперь она для меня одна из многих тысяч, даже не тысяч, миллионов! Ну и поделом, сама виновата. Зачем меня отвергла? Только теперь она видит, кого потеряла, только теперь чувствует свою страшную ошибку. Сколько бы она дала за то, чтобы вернулись прежние времена, ах, если бы она могла исправить свою ошибку. Но что прошло, того не вернуть. Я больше не думаю о ней, а она только теперь полюбила меня, теперь, когда все уже поздно.

Издалека слышен, голос женщины, напевающей старую сентиментальную песенку «Ты пойдешь верхом, а я долиной». Через минуту песенка смешивается со скрипичным концертом, потом скрипка смолкает и Скрипач начинает напевать.

Скрипач (напевает то тише, то громче). «…Ты зацветешь розой, ты зацветешь розой, а я калиной». (Лотом начинает вторить себе и далекому голосу, играя на скрипке.)

Мать (из глубины дома). Сынок, сынок, сыночек…

Скрипач (со вздохом). Да, мама.

Мать. Что это?

Скрипач (не переставая играть «Ты пойдешь верхом» — называет произведение для скрипки и фамилию композитора).

Мать. Нет, это уличная песня.

Скрипач. Действительно, я ошибся.

Мать. Кто-то поет во дворе.

Скрипач. Кто?

Мать. Служанка соседей.

Скрипач. Да.

Мать. Она тебе мешает. Сейчас я ей скажу, чтобы она перестала петь.

Скрипач. Нет, мама, не надо. Пусть поет. (Слышна перебранка двух женщин. Сначала высокий голос Матери, потом короткий ответ, сразу же заглушенный бурной тирадой Матери.) Поздно.

<sup>Перебранка продолжается. Слов разобрать нельзя, но характер ссоры отчетлив. Последний, внезапный крик Матери — и в завершение стук закрываемого окна в глубине дома.