– Твой брат явно знает, что делать.

– И его проклятие сильнее. – Я покрутила тарелку из-под десерта. – Но почему учат только наследника? Почему не учат таких, как я? Чем ложь лучше правды?

– Смотря для кого, мышка. – Змей поднял руку, подзывая официанта. – Многие торговцы отдали бы жизнь за умение виртуозно врать. И не только они: политики, шпионы, просто люди, шулеры… Особенно если есть не только умение виртуозно врать и заставлять других, но и возможность сделать так, что тебе будут верить безоговорочно.

– Верить твоей лжи?

– Не только твоей. Твой брат, перед тем как мы стали лгать друг другу на арене, повел себя довольно странно, он сказал: «Верьте». Едва слышно, шепотом. Я даже не понял вначале, что он говорил. Но потом дошло: мне было очень сложно не поверить в ту чушь, что я и другие несли.

Вот, значит, как…

Стейн улыбнулся официанту, заказал еще кофе и два клубничных десерта.

Шулеры, политики, торговцы… заставлять других верить в ложь… В груди будто все замерзло: оказывается, разочаровываться в родителях грустно.

Одно дело – быть лишней, считать, что ты по непонятной причине недостойна внимания папы, умелого предпринимателя… Другое – понять, что твой родитель не против немного помухлевать при помощи магии.

Официант принес заказ.

Пару минут я ковыряла вилкой ароматный десерт, залитый джемом. Змей потягивал кофе, давая мне время осознать правду о своей семье.

– Ложь лучше правды, хорошо… – Я отложила вилку, отодвинула тарелку. – Понятно, почему брат сильнее. Но почему его проклятие настолько действеннее моего? Мы же близнецы, у нас все поровну. А моя сила растет только в руках. Что за дефект? Несправедливо!

У меня вырвался нервный смешок. Договорилась! Жалуюсь, что мне досталось меньше проклятия!

– Думаю, в этом виноват я. – Стейн поставил чашку.

– То есть?

– Мы женаты по древнему обычаю… А у него есть нюансы.

Я насторожилась: что еще за нюансы? Его мать мне вроде все рассказала, и причины, способной ослабить мое проклятие, там не было… Или была?

– Обряд связывает души и магию. – Змей вытянул руку и погладил меня по щеке. – Первое усиливает симпатию к человеку, но не более…

Ну да… Эмма утверждала, что очень даже более. До любви! Крохотный червячок, о котором я и не подозревала, но который все равно старательно подтачивал уверенность в правоте матери Змея, скончался. Крамольная мысль: вдруг Эмма недоговорила что-то или поняла по-своему, погибла следом за ним. Стейн повторил слова матери… И именно он недоговорил, ограничившись той частью правды, где брак вызывал лишь дружбу…

Улыбнувшись, я убрала ладонь теневика от своей щеки. И чтобы меня не трогали за руки, взяла вилку и чашку с остывшим кофе.

– …С магией иначе, – продолжил Змей, откидываясь на спинку стула. – Она связана. И это может ослаблять…

– Поэтому ты неустойчив к моему проклятию? – Я отпила кофе и съела кусочек десерта, совершенно не чувствуя вкуса. – Ты ведь можешь удержать любую магию? Но проклятие… его не выходит?

– Выходит, но не полностью, – неожиданно признался Стейн и со смешком добавил: – Сложно удержать то, что идет изнутри.

– И поэтому я слабее. – Часть проклятия перешла на моего супруга, но он не заставляет других говорить правду, не позволяет его собственная магия.

Повезло, что вдовствующая императрица решила связать меня именно со Стейном. Будь это кто-то другой, я давно стала бы ходячим источником правды во имя правды. И сама бы сбежала в уединенный домик на краю света!

– Проклятие брата не действует на тебя из-за моей магии, – добавил Стейн, беря чашку и покручивая ее в руках.