Ничего не было понятно в этом мельтешении, и она представления не имела, что тут так или не так, чего не хватает. То есть не хватало примерно всего.

Холли, кажется, застрял в самом начале и никак не мог сдвинуться с места.

– А от меня ты чего хочешь? – спросила она тоскливо.

Если его не осенит в самое ближайшее время, Тэсса за себя не отвечает.

– «Горчичные зернышки обиды» вышли славными, – сказал Холли, – Мэри говорит, что я за них даже получу какую то награду, но кого это волнует… Фрэнки! – вдруг завопил он. – Фрэнки!

– Ты доиграешься, – предупредила его Тэсса.

Однако Фрэнк, который уже тихонько зверел из за сочинительства Фанни – третья редакция, – охотно бросил бросил пьесу, прошел через гостиную и остановился в широкой арке, отделявшей дом от мастерской. Холли не хотел никаких дверей, поскольку терпеть не мог оставаться в одиночестве. Ему надо было видеть и слышать, что происходит за стеной.

– Фрэнки, ты сделаешь мне полочку для наград? – спросил Холли. – Да побольше, пошире!

– Мне кажется, – протянула Тэсса, – что диван надо просто перетащить в мастерскую. Так мы перестанем все бегать туда сюда.

– Давно пора, – одобрил Холли и схватился за волосы. – А а а а! Что же мне сделать, чтобы повторить успех «Капель веселья на пестрой ткани реальности»?

– А что ты сделал в прошлый раз? – подсказал Фрэнк, достав из кармана рулетку и замеряя угол напротив окна.

– Не напоминай ему, – прошипела Тэсса. – Как будто мало он потом меня упрекал.

– А, в этом смысле.

– Точно! – Холли схватил Тэссу за руку. – Ну ка иди сюда.

Как будто он действительно мог ее удержать или притянуть к себе, если бы она вздумала хоть чуть чуть сопротивляться.

– Что это за новости? – строго спросила Тэсса, нежно приглаживая пшеничные кудряшки. – Теперь тебе мало созерцать, теперь тебе нужно больше?

– Я пережил много всякого разного за последнее время, – капризно сообщил Холли, но глаза у него оставались серьезными. – И пересмотрел некоторые свои принципы. Оказывается, чтобы создавать что то по настоящему стоящее, мало быть зрителем. Мало наблюдать за чужими эмоциями. Надо чувствовать самому. Это страшно и довольно болезненно, но такова уж человеческая природа. Даже великим людям, – и тут же поправился, – величайшим даже… нет никакого смысла пытаться надуть этот мир. Хочешь двигаться вперед – меняйся. Это и тебя касается, помнишь, я говорил тебе, чтобы ты нашла свое вдохновение вместо орденского?

– И что дальше? – с улыбкой спросила Тэсса.

– Дальше? Я бы посоветовал Фрэнки выпить валерьянки.

Обернувшись, он смотрел, как перемешались каштановые и пшеничные волосы, когда Тэсса низко склонилась над Холли. На переплетенные руки. На осторожные поцелуи, которые становились все более уверенными.

Это был сложный момент, куда сложнее, чем голос Алана в голове. Но Фрэнк не двигался, позволяя себе не испытывать в эту минуту ни гнева, ни ревности.

Холли прав.

Одни двигались вперед и поминутно менялись.

Вчерашний Фрэнк был не равен завтрашнему, а каким он станет послезавтра – кто знает? Возможно, таким же крепким, как гранитные скалы, надежным и вечным.

Но для этого надо пережить это мгновение.

Просто оставаться неподвижным и принимать перемены.

– Так, – Мэри Лу достала из кармана лист бумаги и развернула его. – Слушай меня внимательно и ничего не перепутай.

Море переливалось на солнце далеко внизу.

На утесе гулял ветер.

– Мне нужен молодой мужчина… – вспомнив о возрасте Моргавра, она решила детализировать.