– На людях… представим, что ты – псих и хочешь меня украсть. – Игнорируя смешок Ольги, Дмитрий продолжил вполне серьезно: – Притираешься в толпе, колешь чем-нибудь интересным. Я падаю, толпа вокруг мечется и хочет помочь, а ты вот кричишь, что ты доктор и машина рядом, помогите, дескать, знаю, что делаю, в больницу отвезу. Возразишь, что свидетели же вокруг, всё расскажут, но даже тут не все так просто, по двум причинам. Во-первых, в таких условиях показания ненадежны, а ты, наверное, загримируешься и оденешься правильно, так? Авиаторы, свободная одежда? Вот, киваешь. И остается милиция с полусотней невнятных описаний темненькой – или не очень, если в парике, – девушки, которая вроде бы врач и на машине такого-то цвета, а номера, увы, грязью заляпаны. В регистре, увы, внешность автовладельцев не спрашивают. Конечно, машина может попасться патрулю, кто-то в итоге может подсказать, куда именно она уехала, но все это – время, за которое ты меня уже препарируешь, как лягушку в лаборатории. Так что наш убийца вполне может пойти на такое похищение. Рискованно, да, но шансы умыкнуть человека есть.

– А во-вторых? – уже без смеха спросила Ольга.

– А во-вторых, мы говорим о психе. Кто его знает, что у него в голове? Может, ему настолько приперло, что плевать, есть там шансы уйти или нет, а главное – просто заполучить меня именно здесь и сейчас? Мы ведь имеем дело не с нормальным человеком, Оля, обычная рациональность там может и не работать. Не всегда, по крайней мере. А мы его, заметь, специально дразним, чтобы эта рациональность отказывала почаще.

Мысль об Оленьке-гуру была очень неприятной еще и потому, что если так, то все, что знала она, могло очень быстро сваливаться исполнителю, и если так, то виноват в этом был исключительно сам Дмитрий. Ну вот зачем он рассказал ей про объявление в газету? Подлизаться хотел, вот зачем, а для дела лучше, чтобы вообще никто не знал, кроме исполнителей. Даже без гуру, чем меньше знают – тем меньше могут рассказать, пусть даже случайно.

«А все же убийца позвонил. Значит, не знает, что это ловушка, значит, Оля или не успела рассказать, или я подозреваю ее зря. Или он просто играет? Надо, чтобы Стелла спросила при следующем контакте, играет ли он в шахматы. Заодно будет еще одно пересечение, через шахматные кружки».

– Ну а пустые улицы, Оля, оно так не работает. Вот смотри, ты сейчас в небольшом доме живешь, так? От угла до подъезда всего несколько шагов. Ты когда к дверям подходишь после работы, о чем обычно думаешь? Вспомни.

– Хм. – Ольга нахмурилась. – Если после работы, то о том, что можно будет наконец лечь, вытянуть ноги. Выпить чаю. Ты об этом?

Дмитрий кивнул.

– Об этом в том числе. Думаешь обо всем этом, ищешь ключи, так? А там же полумрак, фонарь далеко. Значит, вниз смотришь, на сумочку, потом на замок. Верно? А теперь представь, как из-за угла уверенно выходит мужчина, например тоже роясь в кармане. Или даже бежит, окрикнув, дескать, Оленька, дорогая, пожалуйста, дверь придержи. Там пять шагов. Сколько пройдет времени, пока ты, думая о чае, сообразишь, что никогда его не видела и это не кто-то из соседей? Дело в том, Оля, что человек не бывает насторожен постоянно, это невозможно. Мысли соскальзывают на быт, на конкретные заботы, которые важнее абстрактной угрозы. Особенно когда эта угроза все не реализовывается и не реализовывается. А психу надо буквально минутку.

Какое-то время они шли по набережной молча, потом Ольга тряхнула головой.

– Да, об этом я не думала. Ну, а с охраной как же? Там-то должно быть безопасно?

– Помощь всегда опаздывает, даже на пустой улице – это первый закон оперативника.