«А Ольга, возможно, не культистка, ага».

– Значит, так, – неторопливо рассказывал Иван, пока хозяин отлучился в туалет, – боится этот профессор не зря. Я сначала сам не мог понять, а потом увидел этого шпану.

– Эту шпану. Или этого шпаненка, если один мальчик, – поправил Дмитрий, и Иван, который всегда просил указывать, если он говорит неправильно, в знак благодарности кивнул. – Значит, мальчишка следил. Разумно, кто на детей внимание обращает. А на стоянке стояло такси с очень любопытным шофером. Я почти уверен, что никогда его не видел, а вот он во мне что-то интересное углядел.

– Мошшет, из тех, кого брали за спекуляацию?

Такое было не исключено. Шоферы порой приторговывали водкой. Горбачевская кампания по борьбе с алкоголизмом ограничила время, в которое магазины имели право продавать крепкие напитки, и если кому-то хотелось выпить поздно вечером или рано утром, шли вовсе не к подпольным барыгам – они шли к соседям-самогонщикам или к ближайшей стоянке такси. Кампанию свернули год назад, но эхо вполне могло докатиться и из середины восьмидесятых. Спекулянтами он обычно не занимался, но мелочь и правда мог забыть. И все же…

– Может. Но тут, мне кажется, получается слишком много совпадений. Снова.

– Люблю совпадения, – спокойно кивнул Иван. – Обычно они означают что-то интересное. И если следили и этот шофер, и этот шпана… шпаненок, это значит, речь о польших деньгах.

Дмитрий кивнул. Если работала группа, а не просто случайный домушник, да еще так целеустремленно, что ее не спугнула изоляция профессора, – значит, куш обещался хороший. Такой, чтобы окупить и ожидание, и людей.

В ванной раздался шум спускаемой воды, и через минуту хозяин присоединился к ним. Тут же, никому не предлагая, налил себе рюмку и опрокинул ее. Крякнул, вытер губы и снова потянулся к фляге.

– Илья Алексеевич, – начал Дмитрий, придерживая его руку. – Скажите, а у вас ведь здесь есть редкие книги? Помнится, вы говорили, что есть даже какие-то иностранные?

Профессор глянул на него так измученно, что Дмитрию стало почти совестно.

– Да не переживайте вы так, Илья Алексеевич. Я не собираюсь их отнимать или арестовывать вас. Там же нет ничего откровенно антисоветского? Нет? Ну и хорошо. Дореволюционные издания есть, но строго научные? Это не подсудно. А что с зарубежными?

С зарубежными изданиями оказалось хорошо настолько, что Дмитрий поневоле задумался, почему профессор в первую очередь подумал о КГБ, а не о ворах. Конечно, на полуконтрабандой вывезенные из ГДР и Финляндии труды в красивых кожаных переплетах органы вполне могли посмотреть косо, но в восемьдесят восьмом в ссылку за такое не отправили бы. А вот для коллекционера цена получалась неопределимая. Следовательно, книги были бесценны.

Это открывало интересные возможности, причем, для разнообразия, решаемые. Нужно было только немного подумать, навестить кое-каких знакомых, а потом все красиво спланировать.

Заручившись обещанием профессора снова начать походы в магазин и библиотеку и клятвенно пообещав сопровождение, Дмитрий вышел на улицу почти довольным. Почти – потому что к убийце это не приближало ни на шаг.

Зато пока что из отведенных на этот визит двух часов он потратил только один, что позволяло наконец-то заскочить домой и заняться новым жильцом – жилицей – всерьез.

II. Ветеринар

Кошка, которую Дмитрий окрестил Ксюшей, к ветеринару ехать не хотела. Она грозно фырчала, топорщила усы и лихо махала когтистой лапой. То есть вела себя точь-в-точь как та Ксюша, которая осталась в далеком детстве. Одноклассница Дмитрия, с которой он делил парту, ходила в секцию рукопашного боя, фехтования и стрельбы, была тощей, как метла, резкой в суждениях и Андрею Болконскому предпочитала Скарамуша.