Грозило многое, правда, по большей части самой кошке. Могла облезть шерсть, мог развиться некий аллергический отит, зубы могли обрасти камнем – тут Дмитрий представил кошку с гранитными зубами и невольно вздрогнул, – у кошки могла быть диарея или жировой гепатоз… На блохах и необходимости обязательно купить когтеточку и устроить лазательный гимнастический уголок Дмитрий решил, что хватит.

– Простите, запамятовал имя-отчество?..

– Герман Геннадьевич.

– Так вот, Герман Геннадьевич, если Ксюша здорова, то не могли бы вы мне помочь в одном деле? Видите ли, я – следователь.

Ветеринар удивился и построжел, выпрямился. Поглаживать Ксюшу, впрочем, продолжил, и кошке это явно нравилось. Мурлыкала, предательница мохнатая.

«Ну правильно, мало ревности в жизни, надо еще и кошку поревновать. Причем к врачу-то сам привел. Хм, а стерилизовать все же надо будет».

– Скажите, а вы применяете в работе миорелаксанты?

– Разумеется, – кивнул Герман Геннадьевич, – при оперативных вмешательствах.

Это Дмитрий знал. Клиническое применение миорелаксантов в большей степени зависело от квалификации анестезиолога. В общей хирургии предпочтение отдавалось миорелаксантам средней и короткой продолжительности действия, ввиду их высокой управляемости и предсказуемости клинического эффекта. В ветеринарной… Вот этого несостоявшийся врач-психиатр Дмитрий не знал. Что не мешало записать в подозреваемые еще и ветеринаров.

– А какие вы препараты предпочитаете?

– Цисатракурия бесилат. Он характеризуется отсутствием влияния на систему кровообращения, – авторитетно заявил ветеринар. – Но к чему такие вопросы?

Ксюша нагло мурлыкала и вопросы одобряла.

– Да так, любопытствую. И где же ветеринары берут препараты?

– В ветеринарной аптеке, разумеется. Видите ли, это препараты строгого учета.

«Но если потрындеть с фармацевтом, то можно и не строго учесть», – привычно дополнил Дмитрий, принимая из рук кошачьего доктора Ксюшу. Проверять всех ветеринаров, которые брали миорелаксанты, представлялось утомительным занятием, но опере же надо было чем-то заняться. Впрочем, и его роль здесь еще не закончилась. Зачем сваливать на других работу, которую он мог сделать сам, да еще находясь прямо в нужном месте? Незачем.

– Строгого учета, – повторил Дмитрий, поглаживая Ксюшу так же, как это только что делал ветеринар. Кошка урчала под пальцами, и было не очень понятно, стоило ревновать или нет. С одной стороны – урчит же. С другой – урчит с кем угодно, то есть ей все равно. – Что же, Герман Геннадьевич, придется вам меня еще немного потерпеть. Где, говорите, хранится журнал учета?..

Журнал учета был потрепанной тетрадкой, залитой глицерином. Поверх глицерина кто-то обвел размытые буквы фломастером, и получилось дикое месиво из латыни, цифр и подписей. Разобраться в этом было почти невозможно, и наверняка, когда будут актировать квартал, весь штат станет лихорадочно вспоминать, сколько и в кого вкололи анестезии.

Ветеринар пугался, путался и клятвенно обещал восстановить все по картам пациентов.

«Половину придумает, остальное впишет в карты задним числом».

В сущности, такие поиски вели в никуда. Наверняка в каждой мелкой, да и крупной клинике было точно так же. И каждая обещала сожрать тонну времени с неочевидными результатами.

«Препараты строгого учета, ну да, ну да».

Уходя, Дмитрий не забыл договориться о визите для стерилизации. Как бы ни относился теперь к нему этот ветеринар, кошек он явно любил, и это было главным.

III. Банный день

Прежде чем вернуться к делу профессора, Дмитрий успел отвезти притихшую Ксюшу домой.