Я пошел в кино, потому что в тот день мне было совершенно нечем больше заняться, но еще и из желания ненадолго проникнуться иллюзией, что я живу в Европе, может даже в Париже, у меня удачная карьера, может даже жена и дети. Девять лет назад я почерпнул из этого фильма образ французской жизни. Теперь я был ровесником Фредерика. Жизнь моя развивалась не по сценарию; она попросту остановилась в развитии. Мне совсем не хотелось быть на Верхнем Вест-Сайде. Я пообещал маме, что вечером приду к ней на ужин в честь Рош-ха-Шаны, но настроения праздновать что-либо у меня не было. Я сидел и смотрел на романтические похождения мужчины, который настолько доволен собой, своей жизнью и планами на будущее, что в состоянии отказать женщине, которая, по сути, себя ему предлагает, с величайшей приязнью, если не любовью.

Я вышел из кинотеатра, чувствуя себя невыносимо одиноким, и пузырь фантазий, который всегда окружает нас по выходе из кино, лопнул, как только я увидел на другой стороне улицы крошечный запущенный парк Штрауса. Бродвей в этот вечерний час, да и вообще в те годы, был грязным, у тротуаров тут и там спали на лежанках из гофры бездомные. Не то зрелище, чтобы сравнивать с моим воображаемым Парижем.

Я вышел в надежде, что меня окутает атмосфера, почерпнутая из фильма, своего рода остаточное свечение, которое добавит кинематографического сияния в мой скучный осенний вечер. Мне хотелось, чтобы между мною и фильмом цветком распустилась греза.

Этого не произошло. Шагая к дому, я мог делать лишь одно: пытаться измерить, как далеко от меня тот первый раз, когда я увидел «Любовь после полудня» осенью 1972 года. Я к тому времени уже встретил нескольких женщин, любил их и был любим, с одной даже прожил некоторое время. Но потом, по ходу первого своего заграничного семестра, она обосновалась в Германии, и мы расстались. Друзья и коллеги по факультету знали, что мы жили вместе, и постоянно про нее спрашивали. Она на этот семестр уехала в Германию, отвечал я. Потом вопросы прекратились, а я все не мог понять почему.

В осеннем семестре — последнем для меня в университете — я договорился, чтобы вторую половину вторника мне оставили свободной. Однажды во вторник я дошел по Третьей авеню до кинотеатра на 68-й. Посмотрю фильм один. Как всегда: задний ряд, сигареты наготове, блокнотик под рукой — вдруг придет в голову какая идея. Как раз перед тем я купил новый свитер, и мне сильно согрел душу диалог с элементами заигрывания, который состоялся у меня с продавщицей-француженкой в бутике на 60-й улице между Второй и Третьей авеню. Я знал, что заплатил за этот свитер много денег, но свитер мне понравился, понравился запах шерсти, понравилась и барышня. Хотя я и понимал, что из нашей короткой встречи ничего не выйдет, меня порадовала сама возможность поговорить по-французски с такой красивой женщиной. Понравилось даже то, что от свитера до сих пор слегка пахло этим магазином.

Стоял ноябрь 1972 года, я был весьма собою доволен. На душе слегка темнело всякий раз, когда я думал, как моя бывшая подруга едет в Мюнхен или во Франкфурт — или в какой там город Германии она отправлялась в очередные выходные. Но я знал, что себя надо побаловать, вот и купил себе несколько вещиц, по сути, не очень нужных, выкроил свободного времени среди всевозможных обязанностей, завел новых друзей, немного потратился, вновь выучился одиночеству. В тот год меня ждало много хорошего.