Мора медленно покачала головой, не сводя с Майкла глаз. Казалось, она немного жалеет его.

– Всей истины не знает никто. Так сказал Изомаг, и он, несомненно, прав. Во всем есть тайна и чудо.

– Он мне ничего не сделает, пока не получит то, что хочет… И потом… – Внутри опять зажужжали мухи. – Мне уже наплевать. Я на все согласен. Так что пойдем и покончим с этим.

Мора склонила голову набок.

– Неужели поэта с Земли нисколько не интересует возможность осмотреть Занаду?

Эти слова задели Майкла. Возможность действительно уникальная, но уже ничто, кажется, не в силах вызвать у него благоговейного трепета.

– Пожалуй, – пробормотал он.

– Тогда начнем отсюда…

У края гигантского шатра в окружении нескольких кедров начиналась черная мраморная лестница и вела в недра холма. Мора сняла фонарь с медной полки и пошла вниз первая. За ней почти вплотную ступал Николай. Майкл отставал от него на несколько шагов.

– Чем вы занимаетесь у Кларкхэма? – спросил Майкл.

– Делаю, что он хочет. – Голос Моры почти мгновенно утонул в свисте подземного ветра.

– А что именно? – допытывался Майкл, хоть и сознавал, что ведет себя бестактно.

– Когда Изомаг сюда пришел, тут было одно лишь море. Малн уступил этот край согласно Пакту. Изомаг был очень несчастен, у него ничего не осталось. Он потерял всех, кого любил. Остались только Харка и Шахпур, но они мало чем могли помочь. Он обладал силой, но ему не хватало…

Она подняла руку, и Майкл почувствовал, как Мора заглядывает в его ауру памяти в поисках подходящего слова.

– Вдохновения? – подсказал он.

– Да. Я тоже была одна. Меня изгнали за любовь к человеку. Я странствовала по морю, и Изомаг взял меня к себе. Он перестал страдать от одиночества, и к нему вернулась сила воображения. Тогда он и создал чертог наслаждений.

Они продолжали спускаться в холодную тьму.

– Как же ему удалось все это построить? – спросил Николай.

– Он не строил, – ответила Мора, и эхо повторило ее слова. – Песнь изначально имеет множество форм. Он просто взял Песнь такой, как есть, и позволил ей создать Царство в его владениях.

Майкл на ходу ощупал стены и обнаружил лед с каменными прожилками, очень мелкими. Внизу слышался грохот, ступени сотрясались в лад с его раскатами.

– Царство воздвигнуто на льду, – пояснила Мора. – А он начинается еще несколькими милями глубже. Этот лед – часть Песни, холод среди мрака. Он тает и образует реку. А река…

Они свернули за угол, и в глаза ударил холодный голубовато‑зеленый свет. Капли влаги стекали по гладким ледяным стенам. Мелкие ручейки собирались обочь лестницы в желоба.

– Река впадает в море, – продолжала Мора. – Но по пути увлажняет землю. Так лед дает жизнь – холодное превращается в теплое. Это тоже часть Песни. Но кое‑что не упоминается ни в одном из ее проявлений.

Она остановилась и указала на стену. Глубоко во льду застыли продолговатые рыбы с кошачьими и оленьими головами. Приглядевшись, Майкл понял, что они не настоящие. Иллюзию портили тонкие трещины. Под другим углом зрения они превратились в камышинки с глазами.

– Песнь всегда содержит больше, чем способен передать певец.

Ступени закончились, но путь продолжался по льду. Николай угодил ногой в трещину, и Майкл схватил его за руку.

– Для туристов маршрут не приспособлен, – криво усмехнулся русский.

Лед приобрел более светлый и живой зеленоватый оттенок.