Я снова и снова повторяла себе, что раз сэр Томас умер естественной смертью, то даже если леди Треслин действительно покушалась на мою жизнь, Коннан к этому абсолютно не причастен, и у меня нет никаких оснований не верить в его любовь ко мне.
В девять часов, когда дети легли спать, я вышла из дома подышать воздухом. Вечер был теплым, и в воздухе уже пахло весной.
У меня было приподнятое настроение, потому что вот-вот должен был вернуться Коннан, и я стояла у крыльца, надеясь услышать стук копыт на ведущей к дому аллее. Простояв некоторое время в полной тишине, я вдруг действительно услышала, что к дому кто-то едет верхом. Через минуту показался всадник, но это оказалась Селестина, и ехала она не по аллее, как обычно, а со стороны леса.
— Добрый вечер, — сказала она, слегка задыхаясь. — Я приехала навестить вас. Питер уехал, и я почувствовала себя очень одинокой. Грустно думать, что я теперь не скоро его увижу.
— Да, это действительно грустно.
— Я ведь его очень люблю, несмотря на все его легкомыслие. А теперь вот я потеряла обоих братьев.
— Зайдите в дом, — сказала я.
— Коннан еще не приехал?
— Нет. Я не думаю, что он может приехать раньше полуночи или даже завтрашнего утра. Так вы не хотите зайти?
— С удовольствием. Вы знаете, я как раз надеялась застать вас одну. Я очень хочу взглянуть на этот «глазок прокаженных» в часовне. Я не стала говорить об этом при Питере, потому что он всегда подсмеивался над моей страстью к старым домам.
— Если хотите, мы прямо сейчас пойдем в часовню.
— Да, пожалуйста. Знаете, у меня есть теория, что в часовне есть потайная дверь, ведущая в другое крыло дома. Представляете, как здорово будет, если мы с вами найдем ее и потом покажем Коннану?
— Да, идемте скорей, вы меня заинтриговали.
Когда мы проходили через холл, я взглянула наверх, потому что у меня возникло ощущение, что за нами наблюдают. Мне показалось, что я заметила какое-то движение в потайном отверстии, ведущем из солярия, но не была уверена, что оно мне не почудилось, поэтому ничего не сказала Селестине.
Пройдя через дверь в другом конце холла, мы спустились по каменным ступеням и вошли в часовню. Там стоял запах сырости и плесени.
— Пахнет так, как будто здесь сто лет никого не было, — сказала я, и мой голос гулко отозвался в тишине.
Селестина не ответила. Она зажгла одну из алтарных свечей, и на стене часовни появились наши тени.
— Пойдем в потайную комнату, откуда смотрит «глазок прокаженных». Вот через эту дверь, — сказала Селестина. — Там внутри есть еще одна дверь, ведущая во внутренний двор. Через нее прокаженные входили в потайную комнату и через глазок следили за службой в часовне.
Она высоко подняла свечу, и я увидела, что мы находимся в маленькой комнате без окон, если не считать глазка, выходящего в часовню.
Селестина подошла к стене и принялась ее ощупывать, нажимая пальцами на выступы.
Вдруг она обернулась и улыбнулась мне.
— Я всегда считала, что где-то здесь должна быть потайная дверь, ведущая в убежище священника — то есть туда, где прятался живущий в доме священник, когда являлись люди королевы. Насколько я знаю, один из ТреМеллинов, живущих в то время, был католиком. Я могу поклясться, где-то здесь есть убежище священника. Коннан будет в восторге, если мы найдем его. Он ведь так любит свой дом… Если я найду это убежище, оно будет моим свадебным подарком Коннану. В конце концов, что можно подарить человеку, у которого все есть?
Она замолчала, продолжая ощупывать стену, и вдруг прошептала:
— Постойте, кажется, здесь что-то есть…
Я подошла к ней и вздрогнула от неожиданности, потому что часть стены вдруг ушла вглубь, обнаружив узкий проход. |