– Нет! – выкрикнул Джарик.

Его крик ничего не изменил.

Юноша знал, что он должен сделать, – двинуться вперед, навстречу своему страху, чтобы воочию увидеть конец самой дорогой его сердцу мечты… А если он струсит, то погубит все человечество.

Морригиердж ждал.

Джарик вскинул голову, отбросив с глаз мокрые от слез волосы. За темным входом в башню его ждали муки пострашнее пыток Круга Огня: либо он обнаружит, что стал причиной смерти Таэн, либо увидит жгучее презрение в ее глазах и убедится, что ее любовь превратилась в ненависть. Или… Или, что будет хуже всего, он выяснит, что девушка жива, но ужасно искалечена.

Джарик предпочел бы еще раз сразиться с дикими сатидами, но выбора у него не было. Морригиердж загнал его в угол.

Сын Ивейна собрал последние остатки гордости и двинулся к двери башни.

Тени на пороге чуть не раздавили его; камни, все еще хранившие тепло от посланного сатидами огненного вихря, обжигали его подошвы. Джарик был почти рад этой боли, потому что она помогала ему отвлечься от боли душевной, И пока он поднимался вверх, он все время вспоминал о лукавом смехе Таэн, о ее тепле, когда девушка прижималась к нему.

«Джарик, ты слишком беспокоишься, – сказала она ему однажды на „Безлунном“. – Кейтланд не погибнет, если ты улыбнешься».

Но теперь у него не осталось больше радости в жизни.

Джарик почти добрался до вершины лестницы. Дым вокруг постепенно рассеивался, и за изогнутыми перилами показалась площадка, где Анскиере из Эльринфаэра поднял посох, чтобы убить Повелителя огня, уничтожив его сатидов.

Весь в поту, Джарик добрался до этой площадки.

Пол здесь был обуглен, а там, где в последний раз юноша видел Анскиере… Джарик уставился на почти бесформенную груду, лежащую на черном камне, потом разглядел очертания откинутой в сторону руки… Пальцы были страшно обожжены.

Скрученный страшной тошнотой, сын Ивейна не заметил, что кто то стоит на коленях в тени в самом дальнем углу площадки.

Таэн уловила движение в проеме двери и подняла голову. Опаленные волосы спутанными прядями падали ей на плечи и на лицо, перепачканное сажей и следами высохших слез. Она была цела, но в ее голубых глазах отражалось неизбывное горе.

Джарик повернул голову, услышав тихий вздох, – и замер. Голубые глаза встретились с карими, и девушка не отпрянула, на ее лице не появилось презрения. Вместо этого оно вдруг осветилось недоверчивой надеждой, как будто Таэн боялась поверить в то, что видит.

– Джарик? Джарик! Милостивый Кор, ты жив?!

Она медленно встала, сделала несколько неловких шагов и протянула к нему руки.

Охваченный стыдом, юноша не сделал ни единого движения навстречу.

Сновидица сразу почувствовала его смятение: она всегда улавливала все, что скрывалось в самых сокровенных тайниках его души. На мгновение Таэн замерла, нахмурившись, потом раздраженно топнула ногой.

– Джарик! Ты всего лишь человек, а все люди совершают ошибки! Но те, у которых есть мозги, извлекают уроки из случившегося! Неужели после всего пережитого ты так ничему и не научился? И мне придется пройти босиком по горячим камням и пнуть тебя, чтобы ты меня наконец поцеловал?

Джарик разинул рот, не в силах вымолвить ни слова.

Она простила его! Она все еще его любит!

– Ради Кора, Джарик! – воскликнула Таэн с нетерпением и гневом. – Тебе просто надо простить себя самого, и все!

Наконец он шевельнулся, чтобы двинуться к ней, – и тогда она сама бросилась к нему, то ли смеясь, то ли плача.

Любовь, прощение и избавление от мучений были на расстоянии вытянутой руки от Джарика, сына Ивейна…

Когда морригиердж выдернул Джарика с площадки смотровой башни, снова швырнув на ступени лестницы Храма Теней, юноша негодующе закричал, его магический ореол вспыхнул ослепительным гневным огнем.