Катарина Лосс не была Сумеречным охотником, да и от Конклава ей было что таить. Может, она согласится скрыть от него еще один секрет, чтобы помочь Саймону и защитить Изабель от наказания?

Пока в мозгу у него крутились все эти мрачные перспективы, дверь кабинета открылась и показалась белокурая голова ректора Пенхоллоу.

– Катарина, Роберт Лайтвуд хотел поболтать с вами до лекции… О, прошу прощения! Надеюсь, я не прервала вас на самом интересном месте?

– Ничуть, – отозвалась Катарина. – Присоединяйтесь. Саймон хочет рассказать мне что-то любопытное.

Ректор вошла в кабинет и нахмурилась, глянув на Саймона.

– Вы выглядите таким серьезным, – заметила она. – Что ж, продолжайте, прошу. Выкладывайте все начистоту, и вам станет легче. Это как рвота.

– Что – как рвота? – смутился он.

– Ну, когда чувствуешь, что тебе нехорошо, иногда помогает, если просто избавиться от лишнего.

Но Саймон не готов был с ней согласиться. Он сомневался, что от исповеди перед ректором почувствует себя лучше.

Разве Изабель не доказала свою верность – не только ему, но и Конклаву? В конце концов, она уже столько раз спасала мир! Какие еще доказательства им нужны, чтобы все поняли: Изабель Лайтвуд – на стороне добра?

И какие еще доказательства нужны ему самому?

Саймон поднялся и выпалил первое, что пришло в голову:

– Просто хотел сказать, что нам всем очень понравилась тушеная свекла, которую вчера подавали на ужин. Наверное, стоит снова ее приготовить.

Ректор Пенхоллоу как-то странно на него посмотрела.

– Это была не свекла, Саймон.

Он ничуть не удивился. Тушеные овощи и в самом деле были подозрительно зернистые, а по запаху смахивали на навоз.

– Ну… в любом случае, это было вкусно, – быстро произнес он. – Извините, но мне уже пора. Не хочу пропустить начало последней лекции Инквизитора Лайтвуда. Они все были такими интересными…

– О да, безусловно, – сухо согласилась Катарина. – Почти такие же прекрасные, как вчерашняя свекла.

Прежде чем сблизиться с Валентином, Роберт долго наблюдал за ним издалека. Несмотря на то, что он был старше, он смотрел на Валентина снизу вверх – потому что сам мечтал стать таким же, как он. Моргенштерн обставлял их на тренировках – причем безо всяких видимых усилий. Он лучше всех управлялся со всеми видами оружия. Он почти ни к кому не питал особой привязанности, но его все равно все любили. Взаимностью он отвечал очень немногим – и мало кто это замечал. Но Роберт заметил – вероятно, потому, что смотрел издали.

Однако ему никогда не приходило в голову, что Валентин тоже за ним наблюдает.