И конечно же. призрак появился именно в этот момент. Он сидел на безрогом боевом коне бурой масти, покрытом попоной из красноватого шелка. Доспех сверкал в лунном свете, как будто отлитый из тяжелой меди. Начищенный медный шлем выглядел просто и практично, как и начищенный медный нагрудник, и поножи. С головы до ног фигура была упакована в медь, перчатки и сапоги сделаны из кожи, но укреплены медными кольцами. Ремень заменяла медная цепь, соединенная огромной медной пряжкой, и на ней висели медные ножны, хотя в ножнах явно покоилась не медь, но добрая сталь. Палаш. И еще лицо: золотисто-карие глаза, сурово и пристально глядящие, густые рыжие усы, рыжие брови и бронзовый загар.

Это мог быть только он.

– Граф Брасс! – выдохнул Хоукмун. А потом он закрыл рот и принялся рассматривать человека, потому что видел своими глазами, как граф Брасс погиб на поле боя.

В этом человеке было нечто иное, и Хоукмун довольно быстро понял, что Черник говорил чистую правду, уверяя, что это тот самый граф Брасс, с которым он сражался бок о бок при форсировании Днепра. Этот граф Брасс выглядел на двадцать лет моложе того, с которым Хоукмун познакомился семь или восемь лет назад, впервые оказавшись в Камарге.

Глаза блеснули, и крупная голова, словно целиком отлитая из пылающей меди, медленно повернулась к Хоукмуну, а глаза впились в его лицо.

– А ты кто такой? – прозвучал зычный голос графа Брасса. – Моя судьба?

– Судьба? – Хоукмун не удержался от резкого смешка. – Я‑то думал, это ты моя судьба, граф Брасс!

– Я ничего не понимаю. – Голос точно принадлежал графу Брассу, но разговаривал он словно во сне. И взгляд был лишен той прежней, такой привычной ясности и не мог сосредоточиться на лице Хоукмуна.

– Кто ты? – спросил Хоукмун. – Что привело тебя в Камарг?

– Моя смерть. Я ведь умер, так?

– Тот граф Брасс, которого я знал, умер. Он погиб в Лондре больше пяти лет назад. Я слышал, что меня обвиняют в его гибели.

– Значит, ты тот, кто зовется Хоукмуном Кёльнским?

– Я Дориан Хоукмун. И герцог Кёльнский, да.

– Тогда, кажется, я должен тебя убить. – Граф Брасс выговаривал эти слова с неохотой.

Хотя от всего пережитого голова у Хоукмуна шла кругом, он видел, что граф Брасс (или кем бы ни был этот морок) в данный момент весьма не уверен в себе, как, собственно, и сам Хоукмун.

– Зачем тебе меня убивать? Кто велел тебе меня убить?

– Оракул. Хотя сейчас я мертв, я могу снова стать живым. Но если я стану живым, я должен удостовериться, что не погибну в битве при Лондре. Следовательно, я должен уничтожить того, кто повел меня на ту битву и предал в руки врагов, убивших меня. А это Дориан Хоукмун из Кёльна, который узурпировал мои земли.

– У меня имеются свои земли. И с твоей дочерью мы поженились еще до битвы за Лондру. Кто-то тебя обманул, друг мой призрак.

– Дочь? У меня нет никакой дочери. С чего бы оракулу меня обманывать?

– С того, что встречаются фальшивые оракулы. Разве имя Иссельда ничего для тебя не значит?

На лице графа на миг отразилось недоумение.

– Я не знаю никого с таким именем.

Хоукмун посмотрел в знакомые карие глаза.

– Откуда ты пришел?

– Откуда? Ну, с Земли.

– В таком случае где, по-твоему, ты находишься сейчас?

– В преисподней, разумеется.