Я скоро приду к тебе.
— Ну, ладно…
Вилли поднялся наверх, не оглядываясь, зная что по всей вероятности она не удержится и отрежет себе кусочек, когда он уйдет. А может, и нет, может, все случится завтра. Сегодня она хотела быть в постели со своим мужем… может, они даже займутся любовью. Но Вилли казалось, что он знает способ, как отвадить ее от этого. Он просто ляжет в постель голым. И когда она увидит его…
А потом с пирогом будет покончено.
— Ля-ля-ля, — игриво пропел он. — Я съем пирожок завтра. Завтра будет день иной, — и рассмеялся над звучанием собственного унылого голоса. Он вошел в ванную и, встав на весы, посмотрел в зеркало, из которого на него глядели глаза Джинелли.
Весы показывали, что Вилли уже поправился до 131 фунта, но сам Вилли особого счастья не ощутил. Он ничего не ощущал, кроме усталости. Пройдя по коридору, который показался ему таким темным и незнакомым, он заглянул в свою спальню, наткнулся на что-то в темноте и чуть не упал. Хейди сделала тут перестановку. Она обрезала волосы, переставила стулья — видимо, лишь начало перемен, которые теперь произойдут здесь. Перемены происходили в его отсутствие, словно и Хейди была проклята, но каким-то более изощренным способом. Может, это глупая мысль? Но Вилли так не думал. Линда тоже почувствовала чужеродность этих перемен и уехала из дому.
Вилли медленно начал раздеваться.
Потом он лежал в постели, ожидая прихода жены. Он слышал звуки, хотя совсем слабые, но достаточно знакомые, чтобы поведать ему о происходящем. Скрипнула дверца шкафчика, там хранились тарелки для десерта. Стук ящика стола, перезвон ножей, вилок и ложек — это Хейди выбирала нож. Вилли вглядывался в темноту, его сердце чудовищно грохотало в тишине темной спальни.
Звуки ее шагов — она снова пересекла кухню, подошла к полке, на которую поставила пирог.
«Что он сделает с ней? Я стал тоньше… Гари превратился в животное, из шкуры которого выйдет пара добротных ботинок. Хопли стал человеком-пиццей. Что будет с ней?»
Доска на кухонном столе скрипнула, когда Хейди снова пересекла кухню. Он мысленно видел ее, с тарелкой в правой руке, сигаретой в левой… Видел кусок отрезанного пирога: вишни, лужица густого сока.
Вилли прислушался, ожидая слабого скрипа петель двери столовой, но их не было. Это не удивило его. Значит Хейди просто стоит у стола, глядит на дворик и поедает пирог экономными маленькими кусочками. Старая привычка. Вилли услышал скрежет вилки по тарелке.
А потом поймал себя на том, что едва не задремал.
«Заснуть? Нет, невозможно. Никто не сможет заснуть, убив человека». Но Вилли засыпал, хотя сквозь сон еще прислушивался к скрипу досок на кухне. Доски должны заскрипеть, когда Хейди вернется к раковине. Звук льющейся воды. Она моет тарелку. Ее шаги. Она прошлась по комнатам, выставляя термостаты и выключая свет, проверяя систему сигнализации, установленную у входной двери — ритуал белого народа из города.
Вилли лежал в постели, ожидая скрипа кухонной доски, а потом он оказался за своим столом в кабинете городка Джубили, в Аризоне, где занимался юридической практикой последние шесть лет. Вот как все просто. Он жил там вместе с дочерью и занимался практикой, которую называл «дерьмом корпораций», чтобы заработать денег на пропитание.
В те времена их жизнь была очень проста. Старые дни: гараж на две машины, садовник три раза в неделю, налоги двадцать пять тысяч долларов в год — все в далеком прошлом. Вилли не тосковал по всему этому. Тогда он занимался делами, которые могли появиться в городке, и лишь изредка выезжал в Юму или Феникс, но такое случалось редко.
Тогда они жили прекрасной жизнь, все шло замечательно, потому что обеспечить себя и своих близких — в этом все дело. |