Книги Ужасы Стивен Кинг Худей! страница 131

Изменить размер шрифта - +

Он сказал Линде, что любит ее, и повесил трубку. Сон в эту ночь пришел легче, но сновидения были скверными. В одном из снов он услышал, как кричит Джинелли в багажнике машины, требуя выпустить его, но, когда Вилли открыл багажник, там оказался не Джинелли, а окровавленный голый младенец с нестареющими глазами Тадеуша Лемке и золотым обручем в ухе. Младенец потянул руки к Вилли, руки, запятнанные кровью, усмехнулся, а его зубы были серебряными иглами.

«Пурпурфаргадэ ансиктет», — сказал младенец завывающим, нечеловеческим голосом, и Вилли, дрожа, проснулся, увидел холодный серый рассвет атлантического побережья.

Он выписался через тридцать минут и снова направился на юг. Он остановился в четверть десятого для того, чтобы позавтракать, а потом едва притронулся к еде, только раскрыл газету в автомате перед закусочной.

 

«Однако, это не помешало мне пообедать, — подумал он, возвращаясь к арендованной машине. — Потому что дело также и в том, чтобы набрать побольше веса».

Пирог лежал на сиденье рядом с ним, пульсирующий, еще теплый. Вилли бросил на него взгляд, потом включил зажигание и выехал со стоянки. Он подумал, что дорога к дому займет не больше часа, и почувствовал странное, неприятное ощущение. Только проехав миль двадцать, он понял, в чем дело. У него стояло.

 

Глава 27

Цыганский пирог

 

Он остановил арендованную машину позади своего собственного бьюика, взял сумку, которая была его единственным багажом, и пошел через лужайку. Белый дом с яркими зелеными ставнями, раньше служивший ему символом покоя, добра и безопасности, теперь выглядел странно — настолько странно, что казался почти чужим.

«Здесь проживал белый человек из города, — подумал Вилли. — Но я не уверен, что вернулся домой. Что он — этот парень, шагающий через лужайку. Он больше чувствует себя цыганом. Очень худым цыганом».

Передняя дверь с двумя грациозными фонарями по бокам отворилась, когда на крыльцо вышла Хейди. Она носила красную юбку и белую блузку без рукавов, которую Вилли и забыл, когда она одевала в последний раз. Еще она коротко остригла волосы.

На мгновение Вилли показалось, что он видит какую-то незнакомку, а не Хейди.

Жена посмотрела на него: лицо слишком белое, глаза слишком темные и ее дрожащие губы прошептали:

— Вилли?

— Он самый, — сказал Вилли и остановился. Они стояли и разглядывали друг друга. Хейди с выражением мучительной надежды, Вилли без всяких чувств. Все же, наверное, что-то было написано у него на лице, потому что через мгновение Хейди воскликнула:

— Вилли! Ради бога, Вилли, не смотри так на меня! Это невыносимо.

Он почувствовал, как на лице его расплывается непроизвольная улыбка. Она напоминала что-то мертвое, пробивающееся с великим трудом к поверхности безжизненного озера. Но теперь она выглядела нормально. На лице Хейди тоже расплылась робкая, дрожащая улыбка. По ее щеке потекли слезы.

«Но ведь ты всегда с такой легкостью пускалась в слезы, Хейди», — подумал он.

Она шагнула вниз по ступенькам. Вилли выронил сумку и пошел навстречу, не отпуская мертвую улыбку с лица.

— Что именно поесть? — спросил он. — Я проголодался.

 

Она приготовила ему огромный обед: бифштекс, салат, картофельную запеканку в форме гигантской торпеды, зеленый горошек, чернику в сметане на десерт. Вилли съел все. Хотя она ни разу не высказывала это, но каждое движение, каждый жест и каждый взгляд передавали одно и то же послание: «Дай мне другой шанс, Вилли — пожалуйста, дай мне второй шанс». Некоторым образом он нашел это чрезвычайно забавным, забавным настолько, что несомненно оценил бы старый цыган.

Быстрый переход