Он провел вчерашний день в Норт-Ист-Харборе, не столько отдыхая, сколько пытаясь сохранить ощущение здравомыслия. Он чувствовал, как оно понемногу возвращается… а потом видел пирог, лежащий на телевизоре на дешевой алюминиевой тарелке. Когда стало темнеть, Вилли положил пирог в багажник машины и почувствовал себя немного лучше.

С наступлением темноты, когда чувство здравомыслия и его одиночество в равной мере набрали силу, он нашел свою потертую записную книжку и позвонил Роде Симпсон в Вестчестер. Чуть позже он говорил с Линдой, которая была рада до исступления.

Она действительно узнала о принудительном лечении. Дальнейшую цепь событий было легко предсказать. Майкл Хьюстон рассказал обо всем своей жене. Его жена, будучи в подпитии, рассказала обо всем старшей дочери. У Линды и дочери Хьюстонов прошлой зимой возникли детские неурядицы, и Саманта Хьюстон чуть не сломала себе обе ноги, добираясь до Линды, чтобы порадовать ту сообщением, что ее дорогая мамочка собирается отправить ее дорогого папочку на фабрику плетеных корзинок.

— Что ты ей на это сказала? — поинтересовался Вилли.

— Я сказала, чтобы она вставила зонтик себе в задницу, — проговорила Линда и Вилли захохотал, пока из глаз не брызнули слезы… но не грусть звучала в этом смехе. Вилли отсутствовал неполных три недели, а его дочь говорила так, словно повзрослела на три года.

Потом Линда пошла домой и открыто спросила Хейди, правда ли это.

— Что было дальше?

— Мы серьезно поссорились, а потом я сказала, что хочу вернуться к тете Роде, а она согласилась; может, это не такая и плохая идея была тогда?..

Вилли чуть помолчал, а потом сказал:

— Не знаю, нуждаешься ли ты в моих словах утешения, как я в твоих.

— О, папочка, я сама не знаю! — воскликнула она, почти сварливо.

— Мне становится лучше. Я набираю вес.

Линда завизжала так громко, что Вилли отодвинул трубку от уха.

— В самом деле?

— Да.

— Папочка, это великолепно… Ты говоришь правду? Ты действительно толстеешь?

— Клянусь честью скаута, — ответил он с улыбкой.

— Когда ты вернешься домой? — спросила она.

И Вилли, который собирался выезжать завтра утром и войти в дверь собственного дома не позже десяти вечера, ответил:

— Примерно через неделю или около того. Сначала я хочу поднабрать вес. Я все еще выгляжу довольно костляво.

— О, — сказала Линда поникшим голосом. — Ладно…

— Но когда поеду, я позвоню тебе вовремя, чтобы ты добралась домой, по крайней мере, часов за шесть до меня и приготовила мне такую же лазанью, как в тот раз, когда мы вернулись из Мохонка, и подкормила меня еще немного.

— Заметано. — ответила Линда и чуть позже добавила. — Извини, папочка.

— Прощено, — сказал он. — А тем временем оставайся у тети Роды, котенок. Я не хочу, чтобы ты больше бранилась с мамой.

— Я тоже не хочу возвращаться, пока ты не приедешь, — проговорила она, и Вилли услышал сомнения в ее голосе. Почувствовала ли Хейди эту взрослую твердость в Линде? Он подозревал, что это так.

Он сказал Линде, что любит ее, и повесил трубку. Сон в эту ночь пришел легче, но сновидения были скверными.