— Гранд Лолор видел его, — сказал Хьюстон. — Я звонил ему несколько минут назад.

Гранд Лолор. На мгновение испуганный рассудок Вилли не смог понять, ему показалось, что Хьюстон произнес искаженную версию фразы «гранд жюри». Затем он понял. Гранд Лолор был местным следователем по делам насильственных смертей. Когда Вилли еще был юристом, он тоже пару раз давал показания перед большим жюри.

Такая мысль вызвала бессмысленный приступ хихиканья. Вилли закрыл ладонями нижний конец трубки, надеясь, что Хьюстон не услышит хихиканья; иначе он наверняка поверит в его безумие.

«А ведь тебе бы очень хотелось поверить, что я свихнулся, правда, Майк? Ведь если бы я свихнулся, я начал бы что-то лепетать о маленькой скляночке с ложечкой слоновой кости, никто никогда не поверил бы мне, а? Боже упаси».

И мысль сделала свое дело. Приступ смеха прошел.

— Ты расспросил его?..

— О некоторых деталях, касающихся смерти? После той истории ужасов, которую рассказала мне твоя жена, будь уверен, что я расспросил, — голос Хьюстона медленно стал чопорным, — следует удовольствоваться тем, что, когда он поинтересовался, каким боком это должно касаться меня, я просто повесил трубку.

— Что он сказал?

— Что лицо Хопли действительно воспалено, но ничего похожего на ту картину ужасов, которую ты обрисовал Хейди. Описание Гранда только подтвердило мою мысль, что это одно из тех воспалений, от которых я лечил Дункана еще в 1974 году. Эти вспышки крайне его расстраивали, и не были для меня сюрпризом. Должен заметить, что воспаление сальной железы у взрослых иногда достигает серьезной формы и считается наиболее влияющим на психику заболеванием из всех, которые я знаю.

— Значит, ты полагаешь, что он расстроился тем, как выглядит, и застрелился?

— Да.

— Тогда давай проясним все до конца, — сказал Вилли. — Ты сказал, что у Хопли ординарное воспаление, которое он уже имел в прошлом… но в это же время ты утверждаешь, что он убил себя из-за того, как он выглядел в зеркале. Очень двусмысленный диагноз, Майк.

— Я и не думал утверждать, что к этому привело только воспаление кожи, — сказал Хьюстон, начиная звучать раздраженно. — Самой худшей вещью в отношении проблем является то, что они, как правило, приходят парами, трио, целыми шайками. Никогда по одной. Психиатры имеют самый большой процент самоубийств на 10 тысяч человек, Вилли, но копы от них ненамного отстают. Вероятно, появилась целая комбинация факторов. Последнее воспаление могло явиться той соломинкой, которая переломила спину верблюду.

— Ты не видел его, — угрюмо ответил Вилли. — Это была не соломинка. Это был… мировой торговый центр.

— Он не оставил записки, по которой мы могли бы что-то узнать.

— Христос, — произнес Вилли, проведя рукой по волосам. — Христос!

— Но причины самоубийства Хопли не тема для нашего разговора. Мы ведь говорили о другом?

— Только не я, — пробормотал Вилли. — Только не для меня…

— Мне кажется, что мы должны поговорить о том, что сознание сыграло с тобой, Вилли, злую шутку. Оно завлекло тебя в ловушку. У тебя разыгралось воображение… относительно цыганского проклятия… и когда ты зашел той ночью к Хопли, ты просто увидел то, чего не было, — теперь голос Хьюстона приобрел доверительные нотки, чего раньше в нем не было. — Ты случайно заглянул к нему, а до этого зашел к жене Гари. И все только для того, чтобы немножко взбодриться?

— Нет.