— Это я и так понимаю, — подумал Эдвард.

Голова тем временем начала болеть невыносимо. Перед глазами плавали разноцветные круги, в затылке что-то громко ухало, колотилось, пытаясь вырваться наружу. Малейн взглянул на Кивина. Тот тоже сидел, с трудом удерживая голову на весу. Сосудики на радужке лопнули от напряжения, и Кивин угрюмо поглядывал красными, воспаленными глазами.

Тауран проследил за взглядом Эдварда, понимающе кивнул.

— Вам нужен отдых. И лечение. И чем скорее мы доберемся до поселка — тем быстрее поправятся наши новые братья!

Иннейцы подхватили Стайго. Высокий худощавый воин вытащил из котомки несколько длинных полосок кожи, и через несколько минут были готовы своеобразные носилки. Мертвого киллмена уложили на переплетенные ремни, прикрыли распухшее лицо куском полотна.

Иннейцы бежали по влажному лесу легко, едва ступая на покрытую мхом землю. Измученные метсы с трудом поспевали за ними. Пару раз Эдвард спотыкался, а один раз и просто свалился лицом в мох. Славу богу, здесь не было всепожирающих муравьев. Малейн поднялся, встряхнул головой, отгоняя влажную пелену, залепившую глаза. Кивнул задержавшемуся Кивину:

— Иди вперед, я догоню, — Эдвард присел около толстого ствола, уперся затылком в шелушащуюся сосновую кору. Провел ладонями по вискам, сгоняя боль вперед. Малейн представил, как слабость пульсирующими толчками выливается из глаз, как свежий, пропитанный озоном воздух наполняет грудь. Успокоилось рвавшееся из груди сердце, медленно вытекла из мышц вязкая усталость. Священник легко вскочил, забросил на плечи котомку и побежал, перепрыгивая через корни и небольшие заросшие мхом канавы. Потом вернутся боль и усталость, вернутся стократ сильнее. Но это произойдет потом, когда Малейн будет лежать на мягких шкурах и расслабленно глядеть на одинокую звезду, замершую на небе. Струйка ароматного дыма сквозь отверстие в пологе будет подыматься вверх, заставляя звезду мерцать то сильнее, а то становится совсем незаметной.

Эдвард перелез через поваленный ствол великанской осины, соскользнул по мокрым веткам вниз. Впереди сквозь заросли карликовых дубков просвечивала поляна. Из высокой, по пояс, травы выглядывали желтоватые лепестки грибных рогастиков. Посреди поляны, склонив пожухлые ветки, сгорбилась выломанная береза. Малейн с удивлением заметил замерших иннейцев, лежащие на земле носилки. Священник неслышно шагнул в сторону, мягко переступая, двинулся к поляне. Гибкие дубовые стебли расступались, пропуская киллмена.

— Что с ними случилось? — недоуменно думал Малейн. Правая рука сама расстегнула ремешки завязки. Тяжелая секира скользнула в ладонь. Эдвард сделал последний шаг, замер, скрывшись за изогнутым стволом. Оглядел внимательно поляну. Люди замерли, неспособные шелохнуться. Священник взглянул на Нели. Лицо самого молодого из воинов было перекошено от ужаса, в руках он держал натянутый лук, стрела, положенная на тетиву, чуть заметно дрожала.

— Он хочет, но не может отпустить лук, — решил Малейн. Священник уже собрался ступить на поляну, когда трава шелохнулось, и на березовый ствол легко вспрыгнула здоровенная кошка. Желтые глаза тускло блестели в полуденном свете, белая, в коричневую крапинку шерсть стояла дыбом. Мягкие подушечки широких лап скрывали изогнутые острые когти. Небольшой зверь, от силы сто фунтов веса — и все же самое опасное для человека животное.

— Трот… — священник сглотнул неуверенно.

Хищник злобно скалил белоснежные клыки, мышцы, скрытые под пушистой шкурой, еле заметно вздрагивали. Зверь сделал шаг, и вместе с ним шелохнулись люди. Сдвинулись на волос пальцы Нели, дернулась рука Таурана, приближаясь к ножу.