И вот я среди книг. Пушкин, Гоголь, Фадеев, Шолохов и многие другие знакомые и незнакомые авторы ждали своих читателей. Так прошло часа два, может быть, три; в библиотеку никто не приходил.

«Рабочий день на исходе, и ни одного читателя»,— с досадой думал я, продолжая рыться в книгах. Отобрав несколько десятков интересных произведений, я решил отправиться по цехам.

Токарный цех, куда я зашел в первую очередь, встретил меня дружным однотонным гулом работающих станков.

Я остановился у одного станка и несколько минут наблюдал за работой горбатого парня, завидуя и восхищаясь ловкостью его рук. На моих глазах обыкновенная березовая чурка превращалась в шахматную фигуру. «Мне бы такие руки, стоял бы я сейчас у станка и вот так же превращал деревянную чурку в шахматного коня»,— мелькнула мысль.

Ко мне подошел начальник цеха.

— Библиотекарь? Очень хорошо. Располагайтесь вон на том столе. Сейчас будет перерыв.

Едва я успел разложить принесенные книги, начался перекур.

Стряхивая с себя стружки, к столу подходили токари и просматривали книги. Только тот парень, кем я восхищался, стоял в стороне и курил. Я подошел к нему.

— А вы, может быть, возьмете что-нибудь почитать?

— «Как закалялась сталь», что ли?— с усмешкой спросил он — Это я уже читал.

— Прочти еще раз,— вступил в разговор пожилой токарь.— Когда же ты, наконец, человеком станешь, Жуков Иван?

— А что девать, Кондратьич? Такая уж у инвалидов судьба.

— Посмотри на него,— Кондратьич показал в мою сторону.— Тяжелее тебя болен, а в институт поступил.

— Мне и семилетки хватит. В театральный институт все равно не поступлю...— Жуков сделал несколько затяжек и, выпустив табачный дым, продолжал: — В Доме культуры хотел в драмкружке заниматься... Не приняли... Инвалиды нигде не нужны.— Махнув рукой, он направился к своему станку.

«Неправда! Сильные духом везде дорогу пробьют»,— хотел возразить я, но сдержался, решив поближе познакомиться с Жуковым и тогда вернуться к этому разговору.

Поднимаясь по лестнице в швейный цех, я остановился и прислушался. Девушки пели так, для себя, и среди общего хора выделялись сочные красивые голоса. Песня оборвалась, когда я вошел в цех.

— А вот и кавалер пришел,— шутя заметила высокая девушка.— Что же ты стоишь? Растерялся? Не бойся, не укусим!

Все засмеялись.

— Девушки,— сказал я, с трудом сдерживая волнение,— а почему бы нам не организовать хор?

— Пробовали,— послышался ответ.— Да нет руководителя...

— А если еще попробовать?

— Не верим мы в эту затею!..

«Где взять руководителя?» — размышлял я по дороге домой. Зашел посоветоваться к Морошкину.

Он встретил меня радушно. За чаем расспрашивал о первых шагах на библиотечном поприще. И я рассказал ему о мечте горбатого токаря и о девичьих грустных песнях.

— Хорошо, Валерий, что тебя волнуют Судьбы других. Плохо, когда человек теряет веру в свои силы. Ты, Валерий, оказался сильнее своей судьбы! И теперь работаешь среди людей, обиженных судьбой. Настала и твоя очередь вступить в армию исцелителей человеческих душ. Нелегкое это дело. Но тебе ли бояться трудностей? Так вот, Валерий,— продолжал Морошкин,— иди в дом отдыха «Связист», . живут там Вера Максимовна и Виктор Александрович Зверевы. Они помогут тебе организовать художественную самодеятельность. Я записку Зверевым напишу...

Глава 2

Меня вызвали в институт на первую экзаменационную сессию. В канцелярии заочного отделения толпились студенты. Со всех уголков Советского Союза съехались они сюда.