— Я ничего не поняла, что вы там написали,— сердито буркнула она.

— Мой почерк трудно разобрать. Но где же выход?— настойчиво-нетерпеливо продолжал я.

— Ну что вам можно посоветовать?— смягчилась учительница.— Не следует вам мучиться. Зачем вам десятилетка? Освойте какое-нибудь ремесло и работайте себе на здоровье.

Учительница вышла из класса, а я стоял растерянный, ничего не соображающий.

Вспомнив сейчас этот разговор, я решил теперь, после неудачи с обзором, попробовать клеить коробочки. Мастер картонажного цеха дал мне бракованные заготовки, я приступил к работе.

За три часа я сделал всего три коробочки, и те пошли в брак!

— Не получается?— посочувствовал мастер.— Тут здоровые руки нужны.— Он хотел сказать еще что-то, но его позвали к телефону.

«Еще одна неудача»,— подумал я и вышел из цеха. У самых дверей встретился с Иваном Жуковым.

— Вот ты где! А я тебя по всей артели ищу. Понимаешь, какое дело! Придумал я одну штуку, а чертеж сделать не могу. Поможешь?

— Нет, Ваня, в школе от черчения я был освобожден.

— Жаль. К кому же мне теперь обратиться?

— А что ты придумал?

— Станок-автомат для выточки шахматных фигур.

— Станок-автомат?— с недоверием спросил я.

— Вот смотри,— оживился он и стал объяснять.

— Светлая у тебя голова, Иван, а ты учиться но хочешь. Не валяй дурака, поступай в вечернюю школу.

— Опять ты за свое!— поморщился Жуков.

— А как же, вот ты придумал интересную вещь, а объясняешь ее на пальцах, без чертежей. Разве не ясно, что надо учиться?

— М-да,— вздохнул Жуков и отошел от меня.

Вопреки предсказаниям скептиков художественная самодеятельность у нас все-таки родилась. Зверевы согласились ею руководить. Ивану Жукову подобрали роль в спектакле районного Дома культуры. А мне удалось убедить его поступить в школу рабочей молодежи. И вдруг звонок из школы: Жуков пропускает занятия. А потом позвонил наш художественный руководитель Зверев — Жуков не ходит на репетиции.

Я пошел домой к Жукову. Он лежал на кровати, читал книгу Станиславского «Работа актера над собой». На столе валялись окурки, в беспорядке стояли грязные стаканы и недолитая «Перцовка».

— Завьялыч, привет! Пришел воспитывать? Валяй!— Он закурил.

— Зачем мне тебя воспитывать? В конце концов ты не ребенок. Виктор Александрович просил тебе передать, что сегодня репетиция.

— Не может быть!— трезвея, воскликнул Иван.— Он же сегодня собирался в Москву, а репетицию перенес на завтра.

— Поездку он почему-то отложил.

— Вот черт, а я напился.— Иван заметался по комнате.— Слушай, Валерий, возьми чайник и принеси из колонки воды.

Я принес воды. Иван умылся, и хмель прошел.

— Ну теперь я в норме. Можно репетировать. Сейчас оденусь.

— Не торопись, Ваня, сядь,— попросил я.

— А репетиция?..

— Извини, Я обманул тебя.

— Обманул?.. Ты на это способен?— Иван весело рассмеялся.— Ей-ей, уморил... Завьялов — и вдруг обманул...

— Послушай, Ваня, я был в твоей школе...

— Понятно... Агитировать будешь!.. Не советую... В школу не вернусь.

— Ведь десятый остался.

— А дальше?.. В театральный институт все равно не попаду. А ради бумажки стоит ли учиться?..

— В библиотеке Ленина я видел кое-какие книги о ГИТИСе и узнал, что...

— Что узнал?— нетерпеливо спросил Иван.— Да не тяни ты.

— В ГИТИСе не только актерское отделение, есть еще и режиссерское.