Джим, казалось, раздумывал.

— Да не знаю я ничего, — протянул он. — Конечно, я б мог кое-что разузнать, если мне от этого выгода будет. 1

— Пять долларов тебя устроят?

— Еще бы!

— Ну, вот и ладно. Ты тут походи, присмотрись. А я буду тебе ведра засчитывать, так что в убытке не останешься. Смотри, может, что важное и разнюхаешь.

— А вдруг ты меня ребятам продашь? Я тебе расскажу что-нибудь, а они узнают. Живьем меня съедят.

— Об этом, Нолан, не беспокойся. Если управляющий тебя на службу возьмет, в обиду не даст. Соберут урожай, глядишь, тебя на постоянную работу определят, механиком при насосе или куда еще.

Джим призадумался.

— Обещать ничего не берусь. Присматриваться, конечно, буду, узнаю что — расскажу.

— Ну и молодец. Получишь за это пятерку да и место хорошее.

— Пойду поговорю с тем задиристым, — сказал Джим, — по-моему, он что-то знает. — И пошел к указанному дереву. Парень как раз спускался с полным ведром.

— Ага, пришел. Сейчас ведро отнесу и вернусь.

Джим взобрался по лестнице на яблоню, уселся на толстую ветку. Ветер донес грохот сортировочного конвейера и запах свежего сока невдалеке был пресс. Издалека долетело шипенье и пыхтенье маневрового паровоза.

Парень ловко, по-обезьяньи вскарабкался на дерево и сурово бросил:

— Как до дела дойдет, возьму камень побольше да угощу эту сволочь!

Джим попробовал подход Мака.

— Такого славного парня? За что ж это? И когда это — «как до дела дойдет»?

Парень присел рядом.

— А ты не слышал, что ли?

— О чем?

— А не донесешь?

— Не донесу.

Парень выкрикнул:

— Мы забастовку затеваем, вот что!

— Забастовку? У нас же отличная работа! Чего бастовать-то?

— Так нас во всем надувают! В бараках полно вшей, хозяйский бакалейщик дерет пять процентов. И нам же еще плату урезают! Если сейчас им спустить, на хлопке они нас еще крепче прижмут! И там обдерут как липку! А ты будто сам не понимаешь!

— Говоришь складно, — согласился Джим, — ну, а кроме тебя, кто бастовать будет?

Парень недобро прищурился.

— Больно много знать хочешь.

— Не очень. Но кое-что выяснить надо, а ты не говоришь.

— Ничего я тебе и не скажу. Нельзя пока. Придет время — узнаешь. Мы людей хотим объединить. Уже все готово, скоро мы такую заваруху устроим! Сегодня кое кто из нас на совещание соберется, а потом мы и остальных обо всем оповестим.

— А кто главный-то?

— Не скажу. А то все прахом пойти может.

— Ладно, не хочешь — не говори.

— Я бы сказал, да только обещал никому ни слова. Придет время — узнаешь. Ты ведь с нами выйдешь?

— Как сказать! Я ж не знаю ничего, как мне с вами выходить.

— Ну, смотри, кто нас заложит — тех не пощадим. Прямо тебе говорю.

— Мне жизнь дороже. — Джим повесил ведро на сук и не спеша принялся наполнять. — А к вам на совещание нельзя попасть?

— Никак нельзя. Там только верхушка соберется.

— Это ты — верхушка?

— Не последняя спица в колеснице.

— Ну и кто же еще в этой верхушке?

Парень подозрительно уставился на Джима.

— Не много ли знать хочешь. Все. Больше ни слова. Сдается мне, что ты — подсадная утка.

Джим наполнил ведро, опустил на землю.