Джим наполнил ведро, опустил на землю.

— А что, ребята все свои дела прямо на деревьях и обсуждают?

— Еще чего! Где ты все утро-то пробыл?

— Здесь. Работал. На хлеб себе зарабатывал. И работа эта мне по душе.

Парень злобно сверкнул глазами.

— Ты мне зубы не заговаривай. Вот спустимся — тог да уж с тобой поговорю.

Джим добродушно подмигнул — он перенял это у Мака.

— Ладно, не кипятись. Конечно ж, я с вами буду, когда подниметесь.

Парень глуповато хихикнул.

— Ну и горазд ты голову морочить!

Джим отнес ведро, аккуратно выложил яблоки.

— Который час?

Учетчик взглянул на часы.

— Половина двенадцатого. Ну как, разузнал что?

— Как бы не так! Парень — трепач отчаянный. Все обо всем знает прямо газета ходячая. После обеда покручусь возле других ребят, посмотрю.

— Побыстрее бы надо! Ты машину водить умеешь?

— Ну, допустим.

— Глядишь, удастся тебя водителем пристроить.

— Вот здорово! — И Джим зашагал к яблоням. Синевшие на деревьях и лестницах люди беседовали. Джим подошел к сгибающемуся под тяжестью яблок дереву, там уже собирали двое.

— Давай к нам.

— Спасибо. — И Джим принялся рвать яблоки. — Что то разговоров сегодня поутру много, — отметил он.

— Еще бы. Да и мы толковали. О забастовке, как и все.

— Раз многие о забастовке толкуют, так тому и быть.

Второй сборщик подал голос сверху, с дерева.

— А я тебе, Джерри, говорю, не к добру все это. Конечно, зарабатываем мы не ахти сколько, а забастуем — и того лишимся.

— Да какие это заработки! Зато потом больше выйдет. На яблоках долго не задержимся, на хлопке работы побольше. Так вот, я так рассуждаю: на хлопке хозяева сейчас очень к нам присматриваются. Дадим мы сейчас слабинку, они нас потом в бараний рог согнут. Я так рассуждаю.

— Что ж, разумно, — улыбнулся Джим.

Второй сборщик не сдавался.

— И все ж не по душе мне это. К чему свару затевать. Сколько людей пострадает. Смыслу в вашей забастовке нет. Если и прибавят сколько так ненадолго.

Джерри спросил;

— Что ж, если все ребята забастуют, ты работы не бросишь?

— Нет, Джерри. Я, конечно, заодно с ребятами буду. Но только все это мне не нравится.

— А организация-то у них какая есть?

— Не слыхал, — ответил Джерри. — Собрания еще не было. В общем, пока отступать от своего нам не след, а поднимутся ребята — и я с ними, я так разумею.

На упаковочном пункте засипел гудок. — Обед! — обрадовался Джерри. — У меня там под ящиками бутерброды припрятаны. Хочешь?

— Нет, спасибо! — отказался Джим, — мне надо с приятелем встретиться. Он оставил ведро у учетчика и пошел на упаковочный пункт высокое беленое строение с платформой для по грузки. Сортировочный конвейер затих. Подойдя ближе, Джим увидел мужчин и женщин. Они сидели на платформе, свесив ноги, и обедали. На другом углу собралась группа человек в тридцать. В середине кто-то горячо говорил. Джим слышал лишь отдельные восклицания, слов разобрать он не мог.

Ветер унялся, солнце стало припекать. Когда Джим подошел к собравшимся, от группы отделился Мак, в руках он держал два свертка.

— Привет, Джим. Вот наш обед: булочки и ломтики ветчины.

— Отлично. Я проголодался.

— Да, от язвы желудка гибнет наших ребят больше, чем от пуль. Ну, а какие у тебя успехи?

— Головокружительные! С ума сойти! Я встретил парня, который все-все знает.